Комментарии. Русско-византийские отношения в VIII-XII веках

В ходе своей работы я изучил четыре литературных источника «История государства Российского», авторы - Бушуев С.В. и Миронов Г.Е., «Как была крещена Русь», авторы - Прошин Г., Раушенбах Б.В., Поппэ А., Удальцова З.В. и другие, «Дипломатия Древней Руси: IX-X вв.» и «Мы от рода русского…». Последние две книги принадлежат перу советского историка А.Н. Сахарова, они и лежат в основе моего доклада. Все книги в своём освещении Русско-Византийских отношений в основном опираются на «Повесть временных лет» и работы Льва Диакона. Информация первой книги по данной теме практически полностью получена из работ Сахарова А.Н.. Русская дипломатия показана в его книгах «как часть общего развития государственности в странах Европы и Передней Азии в первом тысячелетии н. э., в сравнении и переплетении с дипломатией Византии, Болгарии, Арабского халифата и других государств» Бушуев С.В., Миронов Г.Е. История государства Российского: Историко-библиографический очерк. Кн. первая. IX-XVI вв. М., 1991. - с. 64. Все события X века анализируются авторами книги «Как была крещена Русь» с религиозных позиций, в то время как Сахаров анализирует происшествия X века с общественно-политической и социально-экономической точек зрения, не забывая при этом о культурных аспектах Русско-Византийских отношений. «Повесть временных лет» написана русскими летописцами, поэтому некоторые не очень удачные дни русской истории просто отсутствуют в хронологии, аналогичная ситуация сложилась и с византийскими летописями. Перейдём непосредственно к докладу.

В начале необходимо сказать о состоянии Русско-Византийских отношений к началу X века. Основным предметом исследования являются Русско-Византийские договоры, на их анализе строится практически весь доклад и выводы. Первый важный договор «Мира и любви» между Русью и Византией был заключён в 860 году, после похода русского войска на Константинополь. Этот договор свидетельствовал «о несомненном ус-пехе древнерусской дипломатии, которая в середине 60-х го-дов IX в. подняла древнюю Русь на уровень отношений с Византийской империей других «варварских» государств причерноморского и балканского мира» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 78.

Первым важным событием X века стал поход Олега против Византии и подписание договора 907 года. Скорее всего, причина военного конфликта заключалась в отказе Византии платить дань. Рухнула сама основа по-литического договора о «мире и дружбе», и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого карди-нального условия прежнего договора. В это время у Византии были серьёзные внешнеполитические трудности: велась война с Болгарией и исходила опасность со стороны арабского флота.

В ходе переговоров 907 г. выделяются три условия договора: восстановление «мира и дружбы» между Русью и Византией, выплата Византией единовременной контрибуции, а также периодической дани Руси. Кроме того, Русские посольства, «пересекавшие византийскую границу, брались империей на полное бесплатное содержание. Послам предоставлялись транспорт, продовольствие, кров; они обеспечивались провожатыми как на пути в Константинополь, так и обратно, до границ империи. <...> Данный пункт договора, как и предшествующие условия, носит чисто политический характер и указывает на то, что дипломатические отношения между Византией и Русью прочно входят в русло международных традиций» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 111-112.

«Так через 47 лет после нападения 860 г. Русь вторично вырвала у Византии общеполитическое соглашение -- типичный договор «мира и дружбы» с империей. <...> Древняя Русь не только заставила Византию вернуться к исходным позициям 60-х годов IX в., но и вынудила ее к более серьезным уступкам» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 123.

После военных потрясений 907 г. и заключения между Русью и Византией общеполитического межгосударственного соглашения в отношениях между двумя государствами наступила пауза в четыре года. В 911 г. было вновь заключено соглашение между Русью и Византией во многом повторивше условия договора 907 г. Закономерно встаёт вопрос: для чего и Руси, и Византии потребовалось через четыре года вновь возвращаться к прежней общеполитической идее? Ответ на него содержится в самом договоре 911 г. Там нигде не говорится, что «любовь и мир» заключаются между государствами заново, -- после мира 907 г. это было бы бессмысленным. В договоре лишь отмечается, что послы направлены на закрепление уже достигнутого. Мир 911 г. является новым этапом в договорных отношениях между Византией и древнерусским государством. «Если в 907 г. договор был оформлен в виде хрисовула, т. е. императорского пожалования, то в 911 г. русские могли настоять на иной форме договора -- на равноправном двустороннем соглашении» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 166. Этот тезис подтверждается процедурой оформления соглашения, отличной от процедуры оформления хрисовула.

Русско-византийский договор 911 г. не являлся ни дополнением соглашения 907 г., ни формальным писаным актом по сравнению с прежним устным соглашением 860 г. Это был совершенно самостоятельный межгосударственный равноправный «мир-ряд», не только включавший основные положения «мира и любви», провозглашенные в 907 г., но и дополнивший их конкретными статьями «ряда».

Широкий круг проблем, регулирующих взаимоотношения между двумя государствами и их подданными в наиболее жизненных и ставших традиционными для них сферах, охвачен и регулируется тринадцатью конкретными статьями, которые и составляют содержание слова «ряд».

В дипломатических переговорах с русской стороны участвовало 15 человек. Среди них пятеро (Карл, Фарлоф, Вельмуд, Рулав и Стемид) участвовали в переговорах по созданию договора 907 г.

Переговоры по поводу выработки договора, как известно, проводились в Константинополе, там же они закончились и завершились «подписанием» самого акта. Византийские пос-лы не появились в Киеве, Олег не ратифицировал лично договор. Подобную «практику нельзя считать слу-чайной. Русь того времени еще не являлась для Византии государством, которое могло претендовать на полное дипло-матическое равенство с мировой империей, и факт проведения процедуры выработки договора в Константинополе это под-тверждает» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 178.

Кроме того, «описание времяпрепровождения русского посольства в Константинополе указывает на включение древней Руси в орбиту международной дипломатической практики, а договор 911 г. знаменовал собой качественно новую ступень во всех отношениях: хода выработки соглашения, его содержания, процедуры заключения, практики приема и «отпуска» русского посольства в Византии» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 180.

В 941 г. происходит разрыв мирных отношений между Русью и Византией в результате сложной межгосударственной ситуации, противоборства сторон в районе Северного Причерноморья и Крыма и прекращение Византией уплаты ежегодной дани Руси. После похода Игоря на Константинополь в 944 г. был заключён новый договор. На сей раз процедура выработки текста соглашения носит несколько иной характер: впервые в истории Древней Руси официальное императорское посольство появляется в Киеве.

И еще об одной новой тенденции. В дипломатическом со-глашении, заключенном Русью в 944 г., более ярко, чем в до-говоре 911 г., проходит идея пролонгации договора. «Прогресс для Руси налицо: древнерусское государство в 944 г. сделало шаг вперед в отношениях с Византией по части процедуры дипло-матических урегулирований, что, несомненно, указывает на растущую мощь и международный авторитет Руси, подкреп-ленный масштабным и упорным нашествием русской рати на Византию в 941 г. и угрозой нового нападения на империю в 943--944 гг.» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 235.

Русское посольство прибыло в Константинополь в составе 51 человека, не считая обслуживающего персонала. Это была более многочисленная миссия, по сравнению с прежними русскими посольствами в Византию. Русскую миссию возглавил Ивор, посол великого князя Игоря.

Договор 944 г. объединил в себе как основные статьи «мира» 907 г., устанавливающие общие принципы политических и экономических взаимоотношений между двумя странами, так и многие конкретные статьи «мира-ряда» 911 г., регулирующие и совершенствующие детали этих отношений.

В грамоте 944 г. подтвержден порядок посольских и торговых контактов, установленный еще в договоре 907 г. Договор 944 г. отразил усложнение торговых контактов Руси и Византии, стремление упорядочить их. Послы и купцы должны предъявлять византийским чиновникам своеобразные «удостоверения личности» -- грамоты, выданные послам или гостям великим князем, адресованные на имя византийского императора (ранее такими «удостоверениями» считались печати: золотые -- для послов, серебряные -- для гостей). Данные новшества были на руку Византии, которая тем самым оберегала себя от разного рода случайных и нежелательных пришельцев. Кроме того, послам и купцам запрещалось проводить зиму в Константинополе.

«Действительно серьезным шагом назад по сравнению с временами 907--911 гг. явилось для Руси исчезновение из общеполитического раздела договора 944 г. пункта договора 907 г. о предоставлении русским купцам права беспошлинной торговли в Византии» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 242.

Большое внимание грамота 944 г. уделяет уголовно-правовым и имущественным вопросам, развивая и дополняя в этом отношении соглашение 911 г.

Особенно ярко равные и взаимовыгодные обязательства как Руси, так и Византии отражены в статьях о военном союзе. Русь обязуется не нападать на византийские владения в Крыму, отражать натиск на Херсонес «черных болгар». Византия обязуется предоставить Руси военную помощь по первой просьбе русского князя для противоборства Руси с противниками в этом регионе.

«Таким образом, впервые в своей истории Русь заключила развернутый межгосударственный политический равноправный договор о мире, дружбе и военном союзе, который подкреплен конкретными статьями в других сферах взаимоотношений двух стран и выработка которого с момента начальных переговоров до их завершающего этапа -- утверждения договора и обмена договорными грамотами -- проходила на самом высоком для того времени уровне отношений Византийской империи с иностранным государством» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 258.

К концу 70-х гг. при правлении Святослава отношения между Русью и Византией сильно ухудшились и стали откровенно враждебными. С 967 г. начался поход князя по Дунаю в Византию. Поход удачей не увенчался, однако существенно потрепал нервы византийцам. В 971 г. было заключено последнее важное соглашение X века между Византией и Русью. «Руссы и греки вели переговоры то в русском, то в византийском лагере, и в этом следует усматривать не простую случайность, а стремление сторон, и в первую очередь потерпевшей поражение Руси, поставить переговоры на равноправную основу» Сахаров А.Н. «Мы от рода русского…» (Рождение русской дипломатии). Л., 1986. - с. 332.

Судя по тому, что в тексте договора с русской стороны упомянут Свенельд, а с Византийской - Феофил, можно полагать, что оба они возглавляли посольства сторон на переговорах. Свенельд, являясь воеводой Игоря и его сына, проявил себя ещё и как видный дипломат. Что касается Феофила, то это, без сомнения, крупный византийский дипломат епископ Феофил Евхаитский. В его руках сосредоточились нити всей русской политики Византии при нескольких поколениях византийских правителей.

Проект договора был выработан в лагере Святослава, однако его утверждение произошло все-таки в греческом стане, и это ясно говорит о том, что проигравшей стороной была Русь. Изначальный текст договора был составлен на русском языке. И это не случайно. В этом договоре, идущем от лица русского великого князя, содержатся лишь конкретные обязательства Руси, а в отношении всего остального обе стороны обязались хранить в непоколебимости прежние договоры, выработанные Русью и Византией в прошлом. Все, что говорится в договоре 907 года об уплате Византией дани Руси, все, что имеется в виду в договоре 944 года по поводу политических, экономических, юридических взаимоотношений двух стран, их подданных, остается в силе. А это значит, что Русь сохранила свои завоевания и Приазовье, Поволжье, удерживала позиции в устье Днепра, как это сформулировано в договоре 944 года. Практически это был возврат к тем рубежам, от которых Русь начала движение в Подунавье в 967 году. От остальных завоеваний Святослав был вынужден отступиться.

Также важным обязательством, данным Святославом грекам, было обещание по-прежнему оставаться верным союзником Византии. «При этом неясно, остается ли Византия также союзником Руси. Если нет, то в этом пункте очевидно ущемление русских интересов по сравнению с равноправным военно-союзным соглашением 944 года. Но такова могла быть плата за поражение в военной кампании 971 года» Сахаров А.Н. «Мы от рода русского…» (Рождение русской дипломатии). Л., 1986. - с. 334.

Перейдем к выводам. Мирный договор 907 г. «определил условия взаимной торговли, обеспечения прав торговых людей из Руси и Византии, морского права, порядка мореплавания и взаимной помощи в пути, берегового права, выкупа пленных и т. д. Для Руси условия договора были весьма выгодными» Как была крещена Русь. М., 1989. - с. 18. Это важно потому, что выявляет значение только еще складывающегося Русского государства.

Договор 911 г. был идентичен договору 907 г. Однако он является важнейшей частью Русско-Византийских отношений X века, т.к. знаменовал собой качественно новый уровень хода выработки соглашения, его содержания, процедуры заключения, практики приема и «отпуска» русского посольства в Византии.

Договор 944 г. - первый развернутый межгосударственный политический равноправный договор Древней Руси о мире, дружбе и военном союзе, который подкреплен конкретными статьями в других сферах взаимоотношений двух стран.

Итогом экспансивной политики Святослава стало подписание соглашения с Византией в 971 г. Смысл договора 971 года состоит в восстановлении между Русью и Византией отношений status quo, сложившихся к 967 году, то есть к началу первой балканской кампании Святослава. На этом согласились обе стороны, хотя грамота составлена лишь от имени русского великого князя, что само по себе является элементом определенного ущемления государственного престижа Руси и еще раз говорит о военной неудаче Святослава в 971 году. Балканские позиции Руси были утрачены, но зато были закреплены завоевания в жизненно важных для раннефеодального русского государства районах Северного Причерноморья, в Приазовье и Нижнем Поволжье.

Таким образом, прослеживается четкая линия развития Древней Руси, как государства. В договорах 907 и 911 гг. Русь выступает не как единая страна, а скорее, как крупномасштабное частное политическое и финансовое объединение под руководством Олега. В договоре 944 г. уделяется большое внимание уголовно-правовым и имущественным вопросам, что говорит о постепенном синтезе русской государственности. Соглашение же 971 г. - это уже полноценное соглашение между двумя державами - Киевской Русью и Византией.

Договоры Руси с Византией являются исключительно ценным источником по истории Древней Руси, древнерусского и международного права, русско-византийских отношений. Эти соглашения оказали сильное влияние на формирование русского государства, явились первым шагом к политогенезу.

Византийская империя в политическом и культурном отношениях была главной силой средневекового мира, по крайней мере, до эпохи крестовых походов. Даже после первого крестового похода империя все еще занимала чрезвычайно важное место на Ближнем Востоке, и лишь после четвертого похода обозначился упадок ее могущества. Таким образом на протяжении почти всего киевского периода Византия представляла собой высший уровень цивилизации не только для Руси, но также и по отношению к Западной Европе. Достаточно характерно, что с византийской точки зрения рыцари – участники четвертого крестового похода – были не более чем грубыми варварами, и следует сказать, что они действительно вели себя именно так.

Для Руси влияние византийской цивилизации значило больше, чем для любой другой европейской страны, за исключением, возможно, Италии и, конечно, Балкан. Вместе с последними Русь стала частью греко‑православного мира; то есть, говоря в терминах того периода, – частью византийского мира. Русская Церковь была не чем иным, как ветвью византийской Церкви; русское искусство было пронизано византийским влиянием.

Следует принять в расчет, что, согласно византийской доктрине, греко‑православный мир должен быть руководим двумя главами – патриархом и императором; «созвучие» между Церковью и государством должно было составить основание греко‑православного общества. Теория не всегда соответствует факту. В первую очередь константинопольский патриарх не был главой всей греко‑православной Церкви, поскольку было еще четыре патриарха, а именно: епископ Рима (т. е. папа, признанный одним из вселенских патриархов до схизмы 1054 г.) и три восточных патриарха (Александрии, Антиохии и Иерусалима). Что касается Руси, то это не имело большого значения, поскольку в киевский период русская Церковь была не более чем епархией константинопольского патриархата, а власть того патриарха была огромной.

Но характер отношений между императором и патриархом Константинополя мог затрагивать, а иногда и затрагивал Русь. Хотя теоретически патриарх не был подчинен императору, на деле во многих случаях выборы нового патриарха зависели от отношения императора, который был в том положении, чтобы вмешиваться в церковные дела. Со временем некоторые византийские ученые, специализирующиеся в церковном праве, были вынуждены признать привилегии императора в управлении Церковью.

Следовательно, если иностранный народ признавал власть константинопольского патриарха, то это обозначало, что он попадал в сферу политического влияния византийского императора. Как мы знаем (см. Гл. II, 4), русские князья, так же как и правители других стран, готовые принять христианство, понимали эту опасность и прилагали усилия, чтобы избежать политических последствий обращения. Однако, коль скоро народ был обращен, не только патриарх, но и император провозглашали свой сюзеренитет над ним, и Русь не была исключением из этого правила. Желание Владимира I сохранить свою независимость имело последствием военный конфликт с Византией, так же как и попытка организовать русскую Церковь как орган самоуправления вне константинопольского патриаршества (см. Гл. III, 3). Ярослав Мудрый, однако, пришел к соглашению с Византией и принял митрополита из Константинополя (1037 г.). Вслед за этим император, по‑видимому, стал считать Ярослава своим вассалом, и когда в 1043 г. началась война между Русью и Империей, византийский историк Пселл отнесся к ней как к «бунту русских».

Хотя византийская доктрина о сюзеренитете императора над другими христианскими правителями никогда не принималась преемниками Ярослава в Киеве, князь галицкий формально признал себя вассалом (hypospondos) императора в середине двенадцатого века. Однако, говоря в целом, Киевскую Русь нельзя считать вассальным государством Византии. Киевская субординация шла по церковным линиям, и даже в этой области русские дважды предпринимали попытку освободиться: при митрополите Иларионе в одиннадцатом веке и Клименте – в двенадцатом.

Хотя русские князья и отстаивали свою политическую независимость от Константинополя, престиж императорской власти и авторитета патриарха был достаточно велик, чтобы оказывать влияние на политику русских князей в очень многих случаях. Константинополь, «Имперский город», или Царьград, как обычно называли его русские, считался интеллектуальной и социальной столицей мира. Благодаря всем этим разнообразным факторам, в отношениях между Русью и ее соседями Византийская империя занимала уникальную позицию: в то время как культурное взаимодействие с другими народами осуществлялось на равных, по отношению к Византии Русь оказывалась на положении должника в культурном смысле.

В то же время было бы ошибкой представлять Киевскую Русь как полностью зависимую от Византии, даже в отношении культуры. Хотя русские и восприняли принципы византийской цивилизации, они приспособили их к своим собственным условиям. Ни в религии, ни в искусстве они не подражали рабски грекам, но, более того, развивали свои собственные подходы к этим сферам. Что касается религии, использование славянского языка в церковных службах, конечно, имело громадное значение для натурализации Церкви и роста национального религиозного сознания, в какой‑то мере отличного от византийской духовности.

Поскольку церковные связи были наиболее сильным началом, укреплявшим русско‑византийские отношения, всякий обзор последних, а также частных контактов между русскими и византийцами, следует начинать с Церкви и религии. Политические и богословские аспекты этой проблемы были уже кратко рассмотрены (см. Гл. III, 4; и Гл. VIII, 2). Здесь нам следует дать оценку частным аспектам в церковных отношениях. В первую очередь, двое киевских митрополитов в домонгольский период были греками; это же относится и к половине епископов. Этих церковных владык, несомненно, сопровождали дьяконы и служки; таким образом, в каждой русской епархии был, по крайней мере, небольшой круг византийской интеллигенции. С другой стороны, для русского духовенства и монахов было привычным посещать главные центры византийской учености и монашества, а гора Афон была излюбленным местом их паломничества. Именно на Афон направился будущий основатель Киевско‑Печерского монастыря Св. Антоний, чтобы подготовить себя к выполнению своей задачи. Позднее некоторые русские монахи перебрались туда на постоянное жительство (см. 2, выше).

Усиление Церкви на Руси сопровождалось интенсивным развитием церковного искусства, и здесь опять же огромную роль играли приезжие греческие архитекторы и художники, особенно в одиннадцатом веке. Позднее, когда некоторые русские, изучавшие живопись, отправлялись в Византию для обучения, гора Афон была наиболее подходящим местом для начала их занятий иконописью.

Связи между русскими князьями и членами византийской царствующей семьи также были очень обширными. Что касается династических уз, наиболее важным событием, конечно, была женитьба Владимира Святого на византийской княжне Анне, сестре императора Василия II (см. Гл. III, 3). Между прочим, одна из жен Владимира, когда тот еще был язычником, тоже была гречанкой (прежде – супругой его брата Ярополка (см. Гл. III, 2). Внук Владимира Всеволод I (сын Ярослава Мудрого) также был женат на греческой княжне. Из внуков Ярослава Мудрого у двоих были греческие жены: у Олега Черниговского и Святополка II. Первый женился на Феофании Музалон (до 1083 г.); второй – на Варваре Комнине (около 1103 г.) – она была третьей женой Святополка. Вторая жена сына Владимира Мономаха Юрия была, по‑видимому, византийского происхождения. В 1200 г. князь галицкий Роман женился на византийской княжне, родственнице императора Исаака II, из семьи Ангелов.

Греки, со своей стороны, проявляли интерес к русским невестам. В 1074 г. Константин Дука был помолвлен с киевской княжной Анной (Янкой), дочерью Всеволода I. По неизвестным нам причинам свадьба не состоялась, как мы знаем (см. 2, выше, и Гл. IX, 9). Янка приняла постриг. В 1104 г. Исаак Комнин женился на княжне Ирине из Перемышля, дочери Володара. Около десяти лет спустя Владимир Мономах отдал свою дочь Марию в жены изгнанному византийскому князю Льву Диогену, предполагаемому сыну императора Романа Диогена. В 1116 г. Лев вторгся в византийскую провинцию Болгарию; на первых порах ему сопутствовала удача, но позднее он был убит. Их сын Василий был убит в схватке между Мономашичами и Ольговичами в 1136 г. Убитая горем Мария умерла десятью годами позже.

Внучка Владимира Мономаха Ирина (Добродея), дочь Мстислава I, была более удачлива в браке; ее свадьба с Андроником Комниным состоялась в 1122 г. В 1194 г. член византийского дома Ангелов женился на княжне Евфимии из Чернигова, дочери сына Святослава III, Глеба.

Благодаря этим династическим смешанным бракам, многие русские князья чувствовали себя в Константинополе как дома, и действительно, многие из членов дома Рюрика посещали Царьград, а первой из них в десятом веке была княгиня Ольга. Интересно заметить, что в отдельных случаях русские князья высылались в Константинополь своими родственниками. Так, в 1079 г. князь Тмутараканский и Черниговский Олег был сослан «за море в Царьград». В 1130 г. князья Полоцкие со своими женами и детьми были сосланы Мстиславом I «в Грецию, из‑за того, что они нарушили клятву». Согласно Васильеву, «это можно объяснить тем фактом, что малые князья, которые бунтовали против своего правителя, были призваны к ответу не только русским князем, но и сюзереном Руси – византийским императором. Они были сосланы как опасные и нежелательные не только для русского князя, но также и для императора». Такое толкование представляется мне неубедительным. В первую очередь, как уже было рассмотрено, нет свидетельств о том, что русские князья, за исключением князя галицкого, признавали византийского императора своим сюзереном. Во‑вторых, нет свидетельств о том, что князья, сосланные в Византию, представали перед судом императора; так или иначе им предоставлялось убежище. Это было в традиции византийских императоров – проявлять гостеприимство по отношению к изгнанным правителям других стран. Их присутствие не только повышало престиж императора, но некоторые из них могли со временем быть использованы в качестве орудия византийской дипломатии, как это было с Борисом, сыном Коломана (см. 2, выше).

Кроме того, русские князья, в свою очередь, предоставляли убежище изгнанным членам византийских царствующих домов, как это было с Львом Диогеном, упоминавшемся выше, и с будущим императором Андроником Комнином. Последний, храбрый авантюрист по натуре, был заключен в тюрьму своим двоюродным братом императором Мануилом I, но ему удалось бежать, и он добрался до Галича, где был по‑доброму принят князем Ярославом Осмомыслом (1165 г.). Андроник обосновался во дворце Ярослава, ел и охотился вместе с ним и даже принимал участиев собраниях боярской думы. Со временем он был прощен Мануилом. В то время как Андроник искал спасения в Галиче, еще один член дома Комнинов, Мануил (о чьем прямом родстве с императором Мануилом I неизвестно) посетил Киев как чрезвычайный посол императора (1164 – 1165 гг.). Именно в результате этого посольства киевские князья приняли энергичные меры по защите русско‑византийской торговли от вмешательства куманов (половцев) (см. Гл. VIII, 2).

Не только князья, но и члены их свиты тоже, по всей вероятности, имели достаточно возможностей для контактов с византийцами. Выше мы видели, что русские войска принимали участие в византийских походах в южную Италию и Сицилию в одиннадцатом веке. Какие‑то русские, видимо, служили в византийской армии, действующей в Леванте, во время первого и второго крестовых походов. Из «Слова о полку Игореве» мы можем заключить, что галичские лучники помогали византийцам в войне последних против сельджуков.

Помимо Церкви, князей и армии еще одна социальная группа Киевской Руси находилась в постоянных взаимоотношениях с византийцами: купечество. Мы знаем (см. Гл. II, 2, 3), что русские купцы в большом количестве приезжали в Константинополь с начала десятого века, и для них была выделена постоянная штаб‑квартира в одном из пригородов Царьграда. О русской торговле с Византией в одиннадцатом и двенадцатом веках прямых свидетельств меньше, но в летописях этого периода по разным поводам упоминаются русские купцы, «торгующие с Грецией»(гречники).

Libmonster ID: RU-13167

На протяжении X в. Византия имела возможность не раз убедиться в опасности нарушения мира с Русью, когда многочисленное войско "тавроскифов" неожиданно оказывалось у границ империи или под стенами столицы. Обращение императора Василия II в критический момент восстания Варды Фоки за военной помощью к киевскому князю Владимиру Святославичу, взятие Херсонеса и женитьба Владимира на Анне, сестре императоров Василия и Константина, крещение Руси - все эти факты политической истории Византии и Киевской Руси имели для них важные последствия. Прочный мир, продолжавшийся более полувека, дал возможность империи с помощью русских войск осуществить успешные военные кампании в Малой Азии, Сицилии и Болгарии. Русь избавилась от печенежских нашествий и расширила свои владения на северо-востоке. Объединенными русско-византийскими силами в 1016 г. были ликвидированы остатки хазарских владений в Таврике. Северное Причерноморье становится областью пограничных владений Руси и Византии. Установление родственных связей между правящими домами Киева и Константинополя значительно повысило международный авторитет киевских князей, а христианизация способствовала упрочению феодального строя на Руси.

Мирные отношения между двумя державами были нарушены в 1043 г., когда жители Константинополя снова были потрясены уже изгладившимся из памяти зрелищем подступавших к стенам города неисчислимых кораблей и лодей "тавроскифов", как бы готовых, по словам Пселла, "сейчас же взять город со всеми его жителями". Однако поход на Царьград под водительством сына Ярослава Владимира окончился неудачей. Если отвлечься от деталей, приводимых в отдельных источниках 1 , дело представляется следующим образом: русские суда были разбиты сильнейшей бурей, а отчасти и "греческим огнем"; выброшенные на берег 6 тыс. русских воинов вместе с воеводой Вышатой пытались пробиться на родину, но большая часть их погибла в неравном бою с византийскими отрядами, а 800 чел. были взяты в плен и ослеплены. Оставшаяся часть русского войска во главе с Владимиром Ярославичем успешно отбила атаку посланных вдогонку византийских кораблей - все 24 триеры были потоплены, а находившиеся на них ратники уничтожены или взяты в плен. Через три года мир был восстановлен, и Вышата вернулся на Русь.

1 "Повесть временных лет". Ч. 1. М. -Л. 1950 (далее - ПВЛ), стр. 103 - 104; Michel Psеllоs. Chronographie. Т. 2. Р. 1928 (далее - Рsеllоs), pp. 9 - 12; Georgius Cеdrеnus Ioannis Skilitzaeope (далее - Cedrenus). Vol. II. Bonnae. 1839, pp. 551- 555; "Michaelis Attaliotae historia". Bonnae. 1853, p. 20; Joannes Zоnаras. Epitome historiarum. III. Bonnae. 1897, pp. 571, 631 - 633.

Поход 1043 г. представляется, согласно сообщениям греческих и русских источников, бесспорным поражением русских, что, однако, не помешало восстановлению между двумя государствами нормальных отношений на условиях, удовлетворявших обе стороны 2 . Договор был закреплен браком Всеволода Ярославича и дочери императора Константина IX Мономаха 3 . Неудача не имела для русских неблагоприятных последствий, как полагают, вследствие серьезных внешнеполитических и внутренних затруднений Византии 4 . Решающим фактором явилось, по мнению ряда исследователей, нашествие печенегов, вторгшихся в пределы империи и в 1046 - 1047 гг. подступивших к стенам Константинополя 5 ; в этих условиях Византия, нуждаясь в военной помощи русских, поспешила пойти на значительные уступки.

Соображения эти, на первый взгляд реалистические, при более обстоятельном рассмотрении оказываются сомнительными. Неясна прежде всего позиция Киева. Отношения с Византией в X-XI вв. оставались одним из главных вопросов внешней политики Руси. Но вот на следующий год после неудачного похода Ярослав Мудрый вместо того, чтобы готовиться к новому походу и силой оружия принудить византийцев к тем условиям мира, ради которых была начата война, отправляется походом на Мазовию на помощь польскому князю Казимиру. В 1046- 1047 гг. русское войско уже выступает в качестве союзника империи. Помогая соседям и своему недавнему противнику, Ярослав Мудрый ничего не предпринимает для восстановления собственного военного престижа. Чем вызвана такая, казалось бы, бездеятельность в кардинальном вопросе международной политики, что парализовало военные силы русских?

События русско-византийской войны 1043 г., несомненно, привлекали к себе пристальное внимание соседних держав, и военная неудача могла серьезно пошатнуть международное положение Киева. Однако положение его после войны как бы упрочилось. Малообъяснима также позиция Византии. Если признать, что "в 1043 году победительницей оказалась Византия и в год заключения мира ей ничто ниоткуда не угрожало" 6 , то что же принудило Константина Мономаха выдать дочь за Всеволода? Политические браки занимали существенное место в русско-византийских отношениях XI века. "Свойство" киевского князя и византийского императора сохраняло силу до смерти Владимира Святославича, но впоследствии Византия стала забывать об этом. Между тем в итоге войны 1043 г. дочь императора, возможная наследница

2 См. G. Vernadsky. The Byzantine-Russian war of 1043. "Siidostforschungen". Bd. XII. Miinchen.1953, S. 47 - 67; A. Poppe. Opowiesc latopisarska о wyprawie "na grekow" w 1043 roku. "Slavia Orientalis", r. XVI, N 4. Warszawa. 1967, s. 349 - 362; ejusd. Panstwo i kosciol na Rusi w XI wieku. Warszawa. 1968, s. 69 - 152; ejusd. La derniere expedition Russe contre Constantinople. "Byzantinoslavica" (далее - BS) XXXII/I, 1971, s. 1 - 29; Г. Г. Литаврин. Пселл о причинах последнего похода русских на Константинополь в 1043 г. "Византийский временник" (далее - ВВ). XXVII. 1967, стр. 71 - 86; В. Т. Пашуто. Внешняя политика Древней Руси. М 1968, стр. 20.

3 В. Л. Янин, Г. Г. Литаврин. Новые материалы о происхождении Владимира Мономаха. "Историко-археологический сборник". М. 1962, стр. 204 - 221. Синодики Выдубицкого монастыря в Киеве называют супругу Всеволода Анастасией (см. В. Г. Брюсов а. К вопросу о происхождении Владимира Мономаха. ВВ. XXVIII. 1968, стр. 127 - 135).

4 В. А. Мошин. Русские на Афоне и русско-византийские отношения в XI-XII вв. BS. IX. 1947, стр. 71; Bruno Widera. Jaroslaws der Weisen Kampf um die Kirchliche Unabhangigkeit von Byzanz. "Aus der bysantinistischen Arbeit der Deutschen Demokratischen Republik". 1. B. 1957, S. 172.

5 Ср. М. Д. Приселков. Русско-византийские отношения IX-XII вв. "Вестник древней истории", 1939, N 3, стр. 104; М. В. Левченко. Очерки по истории русско-византийских отношений. М. 1956, стр. 398. Уточнение даты см.: А. П. Каждан. Иоанн Мавропод, печенеги и русские в середине XI в. "Зборкик Радова Византолошког института". 18/1, 1963, стр. 183 и ел.

6 В. А. Мошин. Указ. соч., стр. 74.

престола (если принять во внимание преклонный возраст императриц Зои и Феодоры), оказывается супругой четвертого сына Ярослава - Всеволода, имевшего в то время незначительные шансы когда-либо занять отцовский престол. По нормам дипломатических отношений того времени династический брак в мирное время означал признание равенства и взаимной заинтересованности сторон. Если же брак заключался в итоге военной кампании и был одним из условий мирного договора, естественно предполагать, что это условие выдвинула заинтересованная сторона, а таковой была тогда Русь.

Следует ли трактовать события таким образом, что взаимовыгодный мир отражал реальное соотношение сил между державами и неудача похода не могла существенным образом повлиять на исход войны? Иначе говоря, лавры ожидали киевского князя при успехе и при поражении? Но в таком случае уже первый приступ русских к столице заставил бы византийцев выполнить их требования. Этого не произошло. Из истории предшествующих походов известно, что условия мирного договора всецело зависели от исхода войны (ср., например, договор Олега и менее благоприятные для русских договоры Игоря и Святослава). Но если мир был для русских выгоден, можно предположить, что в момент заключения договора вступили в силу какие-то обстоятельства (остающиеся пока неизвестными), превратившие несомненную военную неудачу в мир на взаимовыгодных условиях.

Возникает вопрос: насколько полны и верны сведения, сообщаемые источниками о событиях тех лет? Летописная статья 1043 г. до сих пор не являлась предметом специального исследования. Независимо от того, записан ли рассказ со слов Яна Вышатича 7 или самого Вышаты 8 , существенно одно - появление в летописи этой статьи можно связать с намерением реабилитировать попавшего в плен Вышату, так как она освещает не весь ход войны, а лишь один из ее эпизодов - поход 1043 года. Чтение статьи 1043 г. в летописях, восходящих к Новгородско-Софийскому своду и отражающих более древнюю редакцию Начального свода 9 , содержит после слов "поиде к Царюграду с вой по морю" вставку о том, что греки "начаша погружати в море пелены Христовы с мощьми святых. И божиим гневом възмутися море". Этот эпизод заимствован из окружного послания патриарха Фотия (867 г.) о нашествии руссов, где греки-христиане противопоставлялись русским-язычникам. Здесь же и после крещения Руси божественное покровительство оказывается на стороне византийцев. Эта вставка не может принадлежать ни Вышате, ни Яну. В сообщении о втором сражении Владимира с Константином Каваллурием говорится: "И бысть весть греком, яко избило море Русь, и посла царь, именем Мономах, по Руси олядий 14". Число олядей - заведомая неточность (греческие источники называют 24 триеры), хотя количество их было русским хорошо известно: эта флотилия была отрезана ими в заливе и здесь уничтожена. Г. Кедрин отмечает, что русские держались вызывающе, а князь Владимир вел себя надменно 10 , летописная же статья подчеркивает раздоры и несогласия среди русских. Рассказ о походе заканчивается повествованием о пленении Вышаты и ослеплении русских воинов.

7 А. А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летописных сводах, СПБ. 1908, стр. 443 - 444.

8 Ср. В. И. Истрин. Замечания о начале русского летописания. "Известия" Отделения русского языка и словесности Академии наук. XXVII. 1924, стр. 209. В. И. Истрин считает слова "отец Янев" позднейшей вставкой. Рассказывал ли Вышата о походе своему современнику-летописцу или сыну Яну, в конечном счете именно он является автором рассказа (обзор библиографии вопроса см.: А. Poppe. Opowiecs..., s. 356 - 357).

9 См. комментарии Д. С. Лихачева к "Повести временных лет". ПВЛ. Т. II. М. -Л. 1950, стр. 378 - 379.

10 Cedrenus. Vol. II, p. 551.

Создается впечатление о последовательной и целенаправленной переработке статьи в невыгодном для русских отношении. Если основу ее и составляет рассказ Вышаты или записи современников, то общим тоном статья едва ли обязана своему первоисточнику. Автор редакционной правки не может скрыть своего удовлетворения по поводу того, что божий гнев покарал русских, а их военные удачи его не радуют.

Рассказ о втором сражении по сходству изображения событий, казалось бы, служит важным аргументом в пользу объективности свидетельств византийских и русских авторов. Однако он является вставкой в рассказ Вышаты 11 , так как в нем описывается сражение, участником которого Вышата не был. В первой части статьи говорится о том, что русское войско попало в беду из-за того, что Владимир не прислушался к совету воеводы, и поэтому не в интересах Вышаты было рассказывать о том, как Владимир без него одержал победу над византийцами. Слова: "И бысть весть греком, яко избило море Русь" - едва ли могут принадлежать русскому: откуда бы русским знать, что греки были оповещены об "избиении" Руси? Этот фрагмент, по-видимому, был заимствован из византийских хроник уже в древности. Если даже редактор и дополнил рассказ Вышаты вторым эпизодом, то и в таком случае эта вставка не укрепляет доверие к тексту летописной статьи. Неизвестно, какова была первоначальная ее редакция, но она была иной.

Следует отметить, что в Софийской летописи, Новгородской IV и близких к ним летописных сводах рассказ начинается словами "паки" или имеются две записи о походе Владимира: "Посла Ярослав сына своего Володимира на греки. В лето 6551. Пакы на весну посла великий князь Ярослав сына своего на греки" 12 .

Как понимать данную статью со словом "паки" (то есть "снова", "опять", "еще раз")? Означает ли это, что Ярослав во второй раз посылает Владимира в поход? Это самое естественное, казалось бы, прочтение обычно исключается как невероятное, а затем предпринимаются более или менее остроумные попытки найти другое, "действительное" значение текста 13 . Возражением против прямого чтения является то обстоятельство, что после слова "паки" следует все та же статья о походе 1043 г.. и никаких новых сведений она не сообщает, следовательно, слово "паки" по смыслу записи теряет свое основное значение. Но, быть может, позднейший составитель по незнанию или с умыслом соединил рассказы о двух походах в одну запись (подобных примеров история летописания знает немало)? В таком случае, если компилятором являлся редактор основной статьи 1043 г. по Софийскому своду, грекофил по убеждениям, он мог выбрать тот рассказ, который ему больше подходил по духу.

Летописная статья 1043 г., с ее отмечавшимися в литературе противоречиями (например, упоминание двух воевод - Вышаты и Ивана Творимирича, присутствие разных дат в разных сводах и т. п.), с интерполяциями и грамматическими несогласованиями, имеет вид тщательно подобранной из разных фрагментов мозаики. Это указывает на внимание к статье, может быть, даже не одного редактора. Именно этим определяется раздельное рассмотрение авторами каждого элемента

11 О неувязке последней фразы рассказа Вышаты ("и възвратися в Русь, вседъше в корабле свое") с предшествующим и последующим текстом см.: А. А. Шахматов. Указ, соч., стр 441 - 443; Комментарии Д. С. Лихачева. ПВЛ. Т. II, стр. 379

12 ПСРЛ, IV. Ч. I, вып. I. Птгр. 1915, стр. 115; ПСРЛ, V, вып. I. Л. 1925, стр. 137; см. также свод 1493 г., свод 1495 г., Вологодско-Пермская, Никоновская летописи и др.

13 А. А. Куник. Русский источник о походе 1043 г. Приложение к статье: Б. Дорн. Каспий. О походах древних русских в Табаристан. "Записки" Академии наук. Т. 26. СПБ. 1876, стр. 50; А. И. Рогов. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его хроника). М. 1966, стр. 78 - 79. Автор рассматривает сообщение Стрыйковского о втором походе Владимира Ярославича.

статьи. К таким самостоятельным элементам ее принадлежат и слова "паки посла Ярослав...". Анализ текста не дает доказательств, чтобы принять его как исторически весомое свидетельство о втором походе, но он не исключает в принципе возможности такого чтения, как случайно уцелевшего рудимента несохранившегося рассказа о втором походе русских на Византию. Правомерно поставить вопрос о возможности или. наоборот, невозможности второго похода, предпринятого Ярославом Мудрым. Поход был не только возможен, но и вероятен. История русско-византийских отношений X в. свидетельствует о настойчивости, с какой русские князья добивались благоприятного исхода войны, не останавливаясь перед временными неудачами. Известно, что Игорь, растеряв свое войско в морских сражениях, выступил на суше с еще большими военными силами, почему византийцы и поспешили предложить мир. При Ярославе Мудром военные силы Руси значительно возросли, тогда как империя в XI в. находилась в состоянии упадка 14 .

Для выяснения вопроса о втором походе важно было бы установить, оставалось ли русское войско до заключения мира с Византией на юге (а это облегчалось близостью Тмутараканского княжества) или возвратилось обратно? Летопись говорит о том, что Владимир с дружиной "възвратися в Русь". Изданная С. Белокуровым "Хроника русская" (XV в.) сообщает такую подробность: "Володимер же приде в Киев вмале" 15 . В действительности силы Владимира оставались значительными, если учесть, что во втором сражении русские уничтожили весь имевшийся в наличии и посланный против них византийский флот 16 . Владимир имел основания оставить главные силы в пограничной с Византией полосе (чтобы тем самым оказать давление, необходимое для получения более выгодных условий мира) и возвратиться в Киев со своей дружиной. В пользу этого говорит и тот факт, что вскоре (не позднее 1046 г.) отряд русских уже оказывается в Византии в качестве спасителя империи (восстание Льва Торника и новая лавина печенегов). Как известно, такая военная помощь являлась одним из непременных условий русско-византийских договоров 17 . Поскольку военно-союзнические отношения строились на основе доброй воли каждого из государств, то, следовательно, к 1046 г. требования русских по мирному договору были удовлетворены.

Промежуток между походом 1043 г. и заключением мира принято считать в три года в соответствии с сообщением летописи: "По трех же лет миру бывшю, пущен бысть Вышата в Русь к Ярославу" 18 . В приведенной фразе, однако, трехлетний срок относится к возвращению Вышаты. Слова "миру бывшю" являются придаточным предложением и могут означать лишь то, что мир был заключен между 1043 и 1046 годами. В 1046 - 1047 гг. русские выступали в качестве союзников византийской армии не только под стенами столицы, но и в Греции и в Грузии 19 . Кедрин сообщает о переводе в 1045 г. в Грузию полководца Катакалона Кекавмена 20 . Последний был стратигом Придунайской фемы, где его и застала война со "скифами". Неуспех для русских похода 1043 г. во многом определился мерами, предпринятыми Кекавменом 21 , Его солдаты

14 Пожар 6 августа 1035 г. уничтожил в арсенале Константинополя все триеры с оружием, вследствие чего военные силы Византии были подорваны (H. Ahrweiler. Byzance et la Мег. Р. 1966, pp. 128 - 129, 134 - 137, 411 - 413; Cedrenus. Vol. II, p. 529).

15 "Чтения в Обществе истории и древностей Российских" (далее - ЧОИДР). Кн. 4, отд. I. M. 1898, стр. 25.

16 См. H. Ahrweiler. Op. cit., pp. 126 - 132.

17 В. Г. Васильевский. Труды. Т. I. СПБ. 1908, стр. 312 - 313.

18 ПВЛ. Т, I, стр. 104.

19 В, Г. Васильевский. Труды. Т. I, стр. 312 - 313.

20 Cedrenus. Vol. II, p. 560; В. Г. Васильевский. Советы и рассказы византийского боярина XI века. "Журнал министерства народного просвещения", 1881, ч. 215, стр. 281; ч. 216, стр. 118.

21 Cedrenus. Vol. II, pp. 551 - 552; Г, Г. Литаврин. Указ. соч., стр. 85,

уничтожили большую часть спасшихся от бури русских воинов и жестоко расправились с пленными - по некоторым сообщениям, они были не только ослеплены, но у каждого из них была отрублена правая рука. Возвращение на родину 800 ослепленных и безруких воинов отнюдь не способствовало сговорчивости русских. Следовательно, к концу 1043 г. враждебность между Византией и Киевом обострилась до предела. Однако в 1045 г. Кекавмен уже переведен на Кавказ, а вскоре здесь же оказывается и перемещенный с Балкан 3-тысячный корпус русских 22 . Но могла ли Византия предпринимать большую военную кампанию на Кавказе, не закончив войны с Русью? Не следует ли из этого, что в 1045 г. Византия уже находилась в состоянии мира с ней? Такое предположение вероятно, если принять во внимание, что в 1045 г. Владимир Ярославич находится в Новгороде и закладывает Софийский собор (закладка храмов обычно производилась весной) 23 .

Итак, перелом в ходе русско-византийской войны произошел между концом 1043 и весною 1045 г., то есть в 1044 году. Какие же события произошли в это время? Если исходить из сообщений летописей, то в этом году не было никаких военных действий. Однако, как указано выше, летописная статья 1043 г. не может быть принята с полным доверием. Что касается византийских авторов, то они не отличаются пунктуальностью в описании общего хода войны. Уже в сообщениях современников - Пселла и Скилицы - встречаются разноречия едва ли не в каждом пункте. Пселл, рассмотрев обстоятельства несчастливого для русских сражения у стен Константинополя, теряет затем интерес к этому сюжету и более к нему не возвращается, не упоминая о втором сражении у берегов Фракии. Ниже, однако, Пселл уклончиво пишет о "счастливой звезде", хранившей императора от бедствий, которые обрушивались на него в изобилии как со стороны варваров, так и изнутри империи 24 . О втором морском сражении сообщает Скилица, который пишет, что здесь "счастье было на стороне русов". Таким образом, русские летописи и византийские хроники не дают ответа на поставленный вопрос.

Существует, однако, группа источников, содержащих некоторые сведения по этому вопросу. Ян Длугош так начинает повествование о походе Владимира Ярославича: "Князь русский Ярослав, не довольствуясь своими владениями и властью, жадный к приобретению славы у других народов, отправился против соседей греков" 25 . Еще более определенно о намерениях Ярослава пишет М. Стрыйковский: "Ярослав, монарх киевский, послал молодого сына своего Владимира и воеводу Вышату с воинством к Царюграду, требуя у кесарей Корсуни и Таврики" 26 . Известие это вполне оригинально, но источник его неизвестен; оно привлекает внимание к недостаточно изученному вопросу о пограничных землях Руси и Византии, который мог быть одним из поводов для конфликта, на что уже указывали украинские историки 27 .

Упрочив свои позиции в Причерноморье, Древнерусское государство вплотную подступило к Византийской империи, но здесь оно наталки-

22 Cedrenus. Vol. II, p. 560; В. Г. Васильевский, Труды. Т. I, стр. 313 - 316.

23 "Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов". М. 1950, стр. 16. О дате закладки собора см.: В. Г. Брюсова. О датировке фресок Софии Новгородской древнейшего периода. "Советская археология", 1968, N 1, стр. 106.

24 Psellos. Т. 2, р. 12.

25 "Jana Dlugosza kanonika krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie". T. 1. Krakow. 1867, s. 241.

26 M. Stryjkowski. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi. T. I. Warszawa. 1846, s. 159, 163.

27 І. М. Шекера. Київська Русь XI ст. у міжнародних відносинах. Київ. 1967, стр. 131; І. М. Гапусенко. Боротьба східних слов"ян за вихід до Чорного моря. Київ. 1966, стр. 96.

вается на мероприятия Константинополя, укреплявшего пограничные земли. Значение одного из важнейших военно-стратегических пунктов приобретает в это время Херсонес. Он являлся также центром ремесла и "культурным мостом" между Византией и Русью. Его значение особенно возросло после принятия на Руси христианства. "Повесть временных лет" сообщает, что Владимир Святославич взял оттуда попов, мощи святых, церковные сосуды и иконы "на благословение себе" 28 . О том, что Корсунь был собственностью русского князя, добровольно отданной византийцам, хорошо помнили в XI в.: "Вдасть же за вено греком Корсунь царицы деля" 29 , - записал летописец.

Ни русские, ни византийские источники даже не намекают на какие-либо территориальные притязания Ярослава к Византии. Очевидно, до тех пор, пока обе стороны выполняли принятые союзные обязательства, речь о Корсуне не шла, но как только между ними обнаружились противоречия, мог всплыть и этот вопрос. Поэтому следует учитывать, что Херсонес мог стать одним из звеньев в цепи событий 1043 - 1045 годов.

Существует ряд свидетельств, что какое-то отношение Ярослав и его сын Владимир к Херсонесу имели. На полях древней рукописи Реймсской церкви Марии (так называемой Псалтыри Одальрика) имеется приписка о поездке Роже, епископа Шалонского, в Киев 30 . Роже участвовал в посольстве, направленном Генрихом I, королем Франции, в связи с его сватовством к Анне Ярославне (1048 - 1049 гг.). Прелат церкви Нотр-Дам Одальрик просил епископа разузнать, где находится Херсонес и гробница Климента. В записи говорится, что от царя той страны Ярослава епископ узнал о Херсонесе и о церкви Климента. "Затем оный царь Георгий раб сообщил Каталаунскому епископу, что он сам туда отправился и привез оттуда главы св. Климента и Фива, ученика его, и положил в граде Киеве, где они честно почитаются. Эти главы он показал епископу" 31 . Д. В. Айналов замечает: "Ярослав сам говорит о принесении им глав Климента и Фива в Киев; и ясно, что самое содержание приписки должно быть связано не с крещением Владимира в Корсуне и принесении им оттуда мощей, а с деятельностью Ярослава". С этим нельзя не согласиться, но ясно также то, что мощи Климента могли быть привезены из Херсонеса не иначе, как в качестве военного трофея.

При Ярославе в Киеве появляются и иные предметы (гробница Ярослава и другие мраморные саркофаги Софийского собора), по наблюдению ряда специалистов, относящиеся к кругу памятников искусства Причерноморья. К тому же времени относится крупная партия икон и предметов церковной утвари Новгорода (многие из них сохранились до наших дней), именуемые "корсунскими древностями". В литературе высказывалось мнение, что название это не имеет под собою реальной почвы и самый термин является лишь данью обычаю признавать всякую редкую и ценную вещь греческой по происхождению 32 . Такое заключение справедливо по отношению к позднейшему периоду, что же касается "корсунских древностей" Новгорода, то оно не столь бесспорно. Есть основание полагать, что изначала оно имело отнюдь не символическое, а реально-

28 ПВЛ. Т. I, стр. 80.

30 См. "Acta Sanctorum Bollandiana". Т. VIII, Martii, II. Paris-Roma. 1865, p. 16; L. Paris. Roger II, eveque de Chalons, sa vie et sa mission en Russie. "Chronique de Champagne". T. II. P. 1837, p. 95.Приписка датируется XII в. (Recuei des actes de Philipp 1-er, roi de France, publie... par M. Prou. P. 1909, p. XVII).

31 Д. В. Айналов. Судьба Киевского художественного наследия. "Записки" Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. XII. Птгр. 1918, стр. 26 - 27 (в статье автор дает перевод латинского текста). Летописи сообщают о привозе мощей Климента Владимиром, однако древнейшее житие этого последнего, отмечая привоз "мощей иных святых", не называет Климента.

32 Ср. А. И. Соболевский. Два слова о "корсунских" предметах. "Труды" Новгородского церковно-археологического общества. Т. I. 1914, стр. 65 и др.

историческое значение. Не оспаривается же отмеченный летописью факт привоза корсунских икон, сосудов и других предметов при Владимире Святославиче. Ряд древнейших памятников, сохранившихся до наших дней в Софийском соборе Новгорода, также, несомненно, византийского происхождения. Однако появление их здесь не нашло до сих пор объяснения и представляется загадочным. В самом деле, каким образом оказались на севере Руси медные, так называемые Корсунские врата, украшающие вход в Рождественский придел Софийского собора и орнаментованные мотивом процветшего креста 33 ? Раскрытая из-под записей икона в местном ряду Софийского собора "Петр и Павел" тоже является первоклассным памятником византийской живописи XI века 34 . В иконостасе новгородской Софии с древнейших времен стоит икона Корсунской богоматери 35 . Греческий подлинник послужил образцом для иконы так называемого "Спас-Мануила", сохранившейся в списке XIV в., с греческой надписью на евангелии (при Грозном она была привезена в московский Успенский собор 36). Приведенные примеры (количество их может быть увеличено) свидетельствуют, что в древние времена из Византии в Новгород была привезена крупная партия церковной утвари и икон.

В XVI-XVII вв. в Новгороде было распространено предание, что иконы, медные врата и другие предметы были привезены из Корсуня новгородцами как военные трофеи. Ссылаясь на новгородские летописи, С. Герберштейн пишет о взятии Корсуня новгородцами и сообщает, что они "привезли с собою медные врата покоренного города и один большой колокол" 37 . Павел Алеппский, посетивший Новгороде 1653 - 1656гг., отмечает: "Рассказывают, что правитель этого города, которому издревле дают титул князя, около 700 лет тому назад ходил постоянно войной на страну сербов и греков; а другие говорят, что он был хакан, царь татарский, осаждавший Константинополь с бесчисленным войском; он ходил в Кафу, которую они называют на своем языке Карсуна, т. е. Херсон, как ее имя по-гречески, взял и разрушил ее и вывез ту дверь и другие вещи вместе с благолепными иконами греческими, кои целы и поныне" 38 . Наличие "корсунских древностей" в Софийском соборе заставляет предполагать, что за этими полулегендарными известиями скрываются какие-то реальные факты.

Кто же этот князь, которому удалось вывезти из Корсуня едва ли не полный комплект самой разнообразной утвари, составившей внутреннее убранство Софии Новгородской? Некоторые легенды позднейшего происхождения связывают этот факт с именем Владимира Святославича, с его Корсунским походом. Однако "Повесть временных лет" отмечает, что Владимир отдал все в построенную им церковь Богородицы: "Вдав туда все, еже бе взял в Корсуни: иконы, и съсуды, и кресты" 39 . Тем более не мог попасть в Новгород главный трофей-"врата покоренного города". Кроме того, комплекс новгородских предметов иной, чем киевских. Наконец, весьма существенно, что круг памятников иконописи из числа "корсунских древностей" не выводит нас за пределы XI в., сле-

33 Мотив процветшего креста характерен для произведений искусства Херсонеса. Процветший крест изображен на печатях херсонесского стратига. Воспроизведение Корсунских врат см.: Г. Н. Бочаров. Прикладное искусство Новгорода Великого. М. 1969, рис. 33.

34 M. Alpatov, O. Wulf. Denkmaler der Ikonenmalerei. Dresden. 1925, S. 69; Н. Е. Мнева, В. В, Филатов. Икона Петра и Павла Новгородского Софийского собора. "Из истории русского и западноевропейского искусства". М. 1960, стр. 81 - 102.

35 Наименование иконы указывает на происхождение ее из Корсуня.

36 См. В. Г. Брюсова, Я. Н. Щапов. Новгородская легенда о Мануиле, царе греческом. ВВ. Т. 32. 1972, стр. 98 - 102.

37 С. Герберштейн. Записки о Московитских делах. СПБ. 1908, стр. 119, 124.

38 "Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским". ЧОИДР. Кн. 4, отд. 2. 1898, стр. 70.

39 ПВЛ. I. стр. 83.

довательно, Владимиром Святославичем они не могли быть привезены. Возникает вопрос: не связано ли появление "корсунских древностей" Новгорода, как и мощей Климента в Киеве, с событиями 40-х годов XI века?

Выясняя этот вопрос, нельзя оставить без внимания известный памятник эпиграфики средневекового Херсонеса - высеченную на камне надпись Льва Алиата, стратига города, о возобновлении им в 1059 г. железных врат претория и других городских ворот. Высказывалось мнение, что речь идет о восстановлении города после осады его Владимиром Святославичем 40 , но сомнительно, чтобы оборонительные сооружения Херсонеса с конца X в. не возобновлялись 41 . Не пострадал ли город от нашествия неприятеля во время, более близкое этой дате? Не связана ли запись Льва Алиата с новгородскими преданиями о привозе из Корсуня "врат покоренного города"?

Приведенный ряд свидетельств, равно как и более поздние предания, взятые в совокупности, отчетливо проецируются именно на события 40-х годов XI века. Между ними устанавливается связь, которая позволяет высказать гипотезу, что военные действия русских не ограничились неудачным походом 1043 г., а имели дальнейшее развитие и не позднее чем в 1044 г. Херсонес, как и полвека назад, снова был взят и опустошен русскими. Поход на Херсонес и взятие его могли предшествовать закладке такого здания, каким был Софийский собор Новгорода. Местное новгородское предание прямо связывает построение собора с победой над греками 42 . Закладка его в 1045 г. совпадает с предполагаемым годом заключения мира с Византией. Вполне допустимо предположить, что установленные в Новгородской Софии "корсунские древности" были напоминанием о военной славе новгородцев.

Легенды о привозе в Новгород икон из Корсуня образуют весьма многочисленную группу сказаний, совсем еще не изученную 43 . Рукописное "Сказание о Спасовом образе императора Мануила" сообщает: "Сия бо святая икона принесена бысть в Великий Новград из Корсура града в пленение, когда поплениша Великаго Новаграда князь и посадники" 44 . Новгородская третья летопись включает это же сказание в несколько иной редакции, под 1045 годом, годом основания Софийского собора 45 . В рукописи XVIII в. "Книга о церквах Новгорода", где говорится, что первые иконы были привезены в Новгород из Корсуня Владимиром, указывается: "Поим царицу Анастасию и попы корсунские с мощьми св. Климента и Фива ученика его и пойме сосуды церковные и иконы на

40 А. Л. Якобсон. Средневековый Херсонес (XII-XIV вв.). "Материалы и исследования, издаваемые Институтом археологии АН СССР". Вып. 17. М. -Л. 1950, стр. 17, 18.

41 См. рец. Е. Ч. Скржинской на книгу А. Л. Якобсона (ВВ. VI. 1953, стр. 26).

42 А. Ваучский. Жизнеописание св. благоверных князей новгородских Владимира ЯрославиЧа и матери его княгини Анны... Новгород. 1898, стр. 1 - 5; А. И. Манкиев. Ядро Российской истории. М. 1770, стр. 74: "А Владимир оттуда с победою воротившись и в Новегороде церковь святыя Софии заложив, в году от Р. Х. 1052 умре, и в той церкви погребен"; "Родословец" 30-х годов XVIII в. Рукописный сборник собрания Государственной библиотеки имени В. И. Ленина (далее - ГБЛ), собр. ОИДР, 212, л. 209 об.: "Той Владимир греков побивши, заложивши в Новеграде церковь соборную Софии, умре году 1051". В Новгороде еще в XVI в. помнили о казне, положенной в стену Софии ее создателем Владимиром и вывезенной Грозным на многих возах в Москву (Псковские летописи. Вып. I. M. 1941, стр. 21). Не была ли это дань, полученная с Константинополя при заключении мирного договора на долю Новгорода?

43 Привезенными из Корсуня в Новгород считали, кроме Софийских, иконы "Богоматерь Иерусалимская" и "Богоматерь Гефсиманская" московского Успенского собора, перенесенные Грозным в Москву; иконы "Благовещение", "Петр и Павел" из Антониева монастыря, некоторые иконы Юрьева монастыря и т. д.

44 Отдел рукописей Государственного исторического музея. Музейное собр, 525, л. 294.

45 "Новгородские летописи". СПБ. 1879, стр. 182 - 184.

благословение себе" 46 . Сообщения подобного рода принято трактовать как отголоски Корсунской легенды. Но если обратить внимание на правильное написание имени жены Всеволода - Анастасия (известное нам лишь из синодиков Выдубицкого монастыря - см. примеч. 3), которое поставлено в ряд с сообщением о привозе мощей Климента (запись в Псалтыри Одальрика относит его ко времени Ярослава), то следует внимательнейшим образом отнестись к этой, хотя и поздней заметке книжника новгородского Софийского дома 47 . Эта запись (являющаяся пока единственной) подтверждает ту последовательность событий 1044 - 1046 гг., которая соответствует выдвинутой гипотезе: взятие Корсуня, привоз мощей Климента, женитьба Всеволода на Анастасии, привоз в Новгород корсунских трофеев. Возможно, эта заметка является случайно уцелевшим фрагментом несохранившейся летописной записи о событиях рассматриваемого нами времени.

Но тогда возникает вопрос: не указывает ли близость формулировки приведенного сообщения тексту Корсунской легенды на то, что одним из источников легенды могли послужить летописные записи о событиях 40-х годов XI века? Было бы ошибочным полагать, что взаимозависимость текстов могла быть лишь односторонней, в смысле влияния Корсунской легенды на письменность Новгорода. Более того, видимо, следует пересмотреть установившуюся в литературе традицию связывать все сказания о походах на Византию и на Херсонес с Владимиром Святославичем или Владимиром Мономахом. Напомним, что Сказание о холопьей войне (в котором речь идет о взятии новгородцами Корсуня, привозе корсунских трофеев и возмущении холопов) впервые было связано с Корсунским походом Владимира Святославича А. И. Манкиевым 48 , который отнес все эти события к походу на Корсунь 989 года. М. Стрыйковский называет князя просто "Владимир", Герберштейн говорит, об осаде Корсуня новгородцами. Более вероятно, что описываемые в сказании события относятся к 40-м годам XI века. Непопулярность похода на Константинополь, неудачный его исход в 1043 г. послужили, по-видимому, причиной взрыва классовой борьбы. Не случайно Ярослав в 1044 г. строит в Новгороде Детинец.

Убедительным представляется предположение И. Н. Жданова о том, что к событиям русско-византийской войны середины XI в. восходит древняя основа "Сказания о князьях Владимирских" 49 . "С большой вероятностью можно предположить, - пишет он, - что составитель Сказания о венце смешал Владимира Мономаха с Владимиром Ярославичем" 50 . В справедливости данного предположения убеждает и присутствие в этом сочинении третьего действующего лица, кроме Константина Мономаха и князя Владимира, - патриарха Кирулария. Отзвуки предания о царском венце сохранились в "Слове о погибели Русской земли" 51 . О походах Владимира Мономаха в Таврику, на Кафу и Феодосию рассказывает Стрыйковский, о единоборстве Владимира Мономаха с воеводой корсунским - В. Н. Татищев 52 . Но Владимир Мономах Корсунской

46 ЦГИА, ф. 834, оп. 3, N 3891, л. 20.

47 Уместно напомнить здесь, что текст Ростовской летописи сохранился лишь в списке XVIII века.

48 А. И. Манкиев. Указ. соч., стр. 72 - 73. По мнению П. П. Смирнова, этот рассказ входил в состав древнейшей редакции "Повести временных лет" (П. П. Смирнов. Сказание о холопьей войне в древней Руси. "Ученые записки" Московского городского педагогического института. Т. II. вып. 2. 1947).

49 Публикация текстов в кн.: Р. П. Дмитриева. Сказание о князьях Владимирских. М.- Л. 1955.

50 И. Н. Ждано в. Повести о Вавилоне и "Сказание о князьях Владимирских". СПБ. 1891, стр. 116.

51 Ю. К. Бегунов. Памятник литературы XIII в. "Слово о погибели Русской земли". М.-Л. 1965, стр. 155.

52 В. Н. Татищев. История Российская. Т. IV. М. Л. 1964, стр. 185.

земли не воевал, и эти предания, возможно, восходят к походам Владимира Ярославича 53 . Не изучены новгородские былины о походах на Корсунь новгородского князя 54 и киевские былины о походе на Царь-град, в которых присутствует царь Константин (Мономах?) 55 .

Имя князя Владимира (Ярославича) могло способствовать слиянию некоторых былин о нем с Владимировым циклом. Могло ли случиться, чтобы такое важное событие в жизни Руси, как последний поход на Византию, не оставило следа в устном поэтическом творчестве в эпоху расцвета былинного эпоса? Возможность смешения Владимира Ярославича и Владимира Святославича усугублялась сходством общей ситуации: как и его знаменитый дед, Владимир- внук также сумел заполучить царственную невесту (только не для себя, а для своего брата). Этого обычно добивались в результате военной победы. В чем она могла заключаться?

Взятие Херсонеса русскими само по себе не могло принудить Византию к капитуляции. Вспомним, однако, о чем заявил Владимир Святославич, овладев Корсунем и требуя невесту: "Да аще не вдаста за мя, створю граду вашему, яко же и сему створих" 56 . Угроза второго похода на Константинополь после взятия Херсонеса - именно это могло заставить византийских политиков задуматься. В XI в. византийская дипломатия в подобных условиях могла использовать опыт предшествующей борьбы с Русью: восстановить родственные связи и выполнить ряд других требований. Корсунь в таком случае снова возвращался Византии, как "вено" за царевну. После того, как она вошла в дом киевского князя, международный авторитет его заметно возрос. Уже не Ярослав делает неудачные предложения о сватовстве (например, Генриху III, германскому императору в 1043 г.), а к нему посылают брачные посольства правители Польши и Франции, Венгрии и Норвегии.

Мирный договор русско-византийской войны 40-х годов XI в. не сохранился. Но, поскольку он являлся лишь юридическим оформлением и закреплением сложившейся тогда ситуации, его можно восстановить путем изучения русско- византийских отношений того времени. Не вызывает сомнения, что в целом договор был благоприятен для русских 57 . Такой исход неудачно начавшейся для них войны станет понятным, если допустить, что Ярослав Мудрый в 1044 г. предпринял второй поход на Византию. Отражением этих событий, по-видимому, и являются присутствие в летописях редакции статьи 1043 г. со словами "паки" послал Яро-

53 В одном из списков ГБЛ (собр. Ундольского, N 755, Летописец краткий, 1648, л. 100) во "Вступлении к чину венчания на царство Ивана IV", Владимир назван "Ярославичем". Эта "примета" представляет несомненный интерес. Заметим, что Ф А. Эмин поместил деяния, обычно приписываемые Владимиру Мономаху, под 1044 г., как второй поход Владимира Ярославича в Грецию, ссылаясь на польского хрониста Брунака(?) (Ф. А. Эмин. Российская история. СПБ. 1767, стр. 413 - 432).

54 Былины о Льве Володьевиче (А. В. Марков. Беломорские былины. М. 1901, стр. 431, N80) и Глебе Володьевиче (А. М. Астахова. Былины Севера. Т. I. М.-Л. 1938, стр. 205 - 207, N 15). Обе былины, по мнению А. М. Астаховой, дополняют друг друга (указ. соч., стр. 564). Картина осады города содержит эпизоды, неизвестные Корсунскому сказанию: прощупывание долгомерными шипами подземных ходов с хлебными запасами, перескакивание воинов через городовую стену.

55 Н. С. Тихонравов, В. С. Миллер. Русские былины старой и новой записи. Т. II. М. 1894, стр. 59; В. Ф. Миллер. Очерки русской народной словесности. Былины. Т. II. М. 1910, стр. 88.

56 ПВЛ. Т. I, стр. 76.

57 Ср. В. Т. Пашуто. Указ. соч., стр. 20. О перемене официального курса в отношении русских после войны свидетельствует и возмещение убытков, понесенных русским монастырем Ксилургу на Афоне ("Actes de Lavra". Ed. G. Rouillard, P. Collomp. Vol. I. P. 1937, pp. 18 - 22). Указывая на то, что жалоба обители была направлена царю, тогда как обычно этими вопросами ведали местные монастырские власти, В. А. Мошин замечает: "Должны были иметь место какие-то нарочитые обстоятельства, которые позволяли русскому монастырю быть уверенным, что император окажет ему внимание и заступится за его интересы" (В. А. Мошин. Указ. соч., стр. 72).

слав сына Владимира "на греки", сообщение М. Стрыйковского о втором походе Владимира в Таврику, новгородские предания о взятии Корсуня и. привозе трофеев, сами "корсунские древности", свидетельство французских источников о привозе мощей Климента Ярославом, наконец, закладка Софийского собора в Новгороде.

Но чем же тогда объяснить то, что столь важное событие не засвидетельствовано сохранившимися до наших дней летописями или даже фальсифицировано в них? Для этого могли быть различные причины. После восстановления родственных отношений с императорской династией было неудобно описывать победу русских над Византией. Ранняя смерть главного героя событий Владимира Ярославича поставила его потомство в положение изгоев, силой оружия добывавших права на княжение; напоминать о его заслугах было не в интересах киевских князей. Вот почему имя Владимира Ярославича слилось позднее с именами Владимира Святославича и Владимира Мономаха. Нельзя не учитывать также судеб новгородского летописания и письменности после присоединения Новгорода к Москве: многие записи были вообще уничтожены (например, Сказание о холопьей войне) или утратили связь с теми событиями, к которым они первоначально восходили (как, возможно, Сказание о царском венце).

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Автор(ы) публикации - В. Г. БРЮСОВА:

Торговля Руси и Византии имела государственный характер. На рынках Константинополя реализовывалась значительная часть дани, собираемой киевскими князьями. Князья стремились обеспечить для себя наиболее благоприятные условия в этой торговле, старались укрепить свои позиции в Крыму и Причерноморье. Попытки Византии ограничить русское влияние или нарушить условия торговли приводили к военным столкновениям.

При князе Олеге объединенные силы Киевского государства осадили столицу Византии Константинополь (русское название - Царьград) и вынудили византийского императора подписать выгодный для Руси торговый договор (911). До нас дошел еще один договор с Византией, заключенный после менее удачного похода на Константинополь князя Игоря в 944 г.

В соответствии с договорами русские купцы ежегодно летом приезжали в Константинополь на торговый сезон и жили там шесть месяцев. Для их проживания было выделено определенное место в предместье города. По договору Олега, русские купцы не платили никакой пошлины, торговля была по преимуществу меновой.

Византийская империя стремилась втянуть соседние государства в борьбу между собой, чтобы ослабить их и подчинить своему влиянию. Так, византийский император Никифор Фока пытался воспользоваться русскими войсками для ослабления Дунайской Болгарии, с которой Византия вела долгую и изнурительную войну. В 968 г. русские войска князя Святослава Игоревича вторглись на территорию Болгарии и заняли ряд городов по течению Дуная, из которых наиболее важным был Переяславец - крупный торговый и политический центр в низовьях Дуная. Успешное наступление Святослава было расценено как угроза безопасности Византийской империи и ее влиянию на Балканах. Вероятно, под влиянием греческой дипломатии печенеги напали в 969 г. на ослабленный в военном отношении Киев. Святослав был вынужден вернуться на Русь. После освобождения Киева он совершил второй поход в Болгарию, действуя уже в союзе с болгарским царем Борисом против Византии.

Борьбу со Святославом возглавил новый византийский император Иоанн Цимисхий, один из видных полководцев империи. В первой же битве русские и болгарские дружины разгромили византийцев и обратили их в бегство. Преследуя отступающую армию, войска Святослава захватили ряд крупных городов и дошли до Адрианополя. Под Адрианополем был заключен мир между Святославом и Цимисхием. Основная часть русских дружин вернулась в Переяславец. Этот мир был заключен осенью, а весной Византия начала новое наступление. Болгарский царь перешел на сторону Византии.

Войско Святослава из Переяславца перешло в крепость Доростол и приготовилось к обороне. После двухмесячной осады Иоанн Цимисхий предложил Святославу заключить мир. Согласно этому договору русские войска уходили из Болгарии. Восстанавливались торговые связи. Русь и Византия становились союзниками.

Последний крупный поход на Византию был совершен в 1043 г. Поводом для него послужило убийство русского купца в Константинополе. Не получив достойного удовлетворения за обиду, князь Ярослав Мудрый послал к византийским берегам флот, во главе которого стоял его сын Владимир и воевода Вышата. Несмотря на то, что буря рассеяла русский флот, кораблям под командованием Владимира удалось нанести значительный урон греческому флоту. В 1046 г. между Русью и Византией был заключен мир, который по традиции того времени был закреплен династическим союзом - браком сына Ярослава Всеволодовича дочерью императора Константина Мономаха.

ВВЕДЕНИЕ

Значительный рост в последние годы интереса образованных кругов российского общества к истории и культуре Византийской империи очевиден. Несомненно, существенную роль в усилении этого интереса сыграло широко отмеченное в 1988-1989 гг. российской и мировой научной и культурной общественностью тысячелетие крещения Руси. Внимание к судьбам Византии, более полутысячи лет назад исчезнувшей с карты мира, и к ее давним связям с Древней Русью не затухает ни в России, ни за рубежом. Имел некоторое значение также и проведенный в августе 1991 г. в Москве 18-й Всемирный конгресс византиноведческих исследований, в котором приняли участие около 700 ученых почти из 40 стран мира и на котором проблема отношений Руси и Византии была одной из самых приоритетных.

Главная же причина, сделавшая модной «византийскую тему», состояла и состоит в том, что Русь снова, как и тысячелетие назад, оказаласьныне перед судьбоносным выбором дороги в будущее. Снова на самом разном уровне знаний и культуры в обществе обсуждается вопрос о якобы открывавшихся некогда перед Русью альтернативных и «упущенных» предками путях развития и о возможных глубоких и давних причинах часто поражающих Россию бедствий и крутых поворотов в ее истории. Снова, как некогда в спорах славянофилов и западников, поминается Византия - причем нередко в отрицательном смысле, с предвзятых, а еще чаще - попросту невежественных позиций.

Как считает русский византивист Литаврин: «из мрака язычества вывела Русь именно Византия, самая культурная в то время страна Европы. Именно она, Византия, содействовала также Руси в обретении ею своего государственного достоинства и равноправия в семье европейских народов». Кроме того, Византия была источником славянской грамоты, ставшей главным фактором быстрого и всестороннего прогресса древнерусской культуры. Наконец, именно Византия дала нам само наименование нашей страны в принятой ныне нами форме - «Россия».

Главная цель моего реферата - показать, что, несмотря на все перипетии и сложности в отношениях с Византией, все-таки, со слов Литаврина: «Весь ход развития и становления Российского государства и само его геополитическое положение обусловили ту историческую закономерность, которая сделала именно Византию «крестной матерью Древней Руси»

ГЛАВА 1. Могущество Древнерусского государства

В IX в. в Византии начался подъем крупных городских центров. Укреплялись и расширялись экономические связи с соседними народами. В то же время IX столетие было переломным и в экономической и политической истории восточных славян. Улучшалось ремесленное производство, прогрессировало пашенное земледелие, росли города. Происходила политическая консолидация восточнославянских племен, создалось единое Русское государство.

Рост могущества Древнерусского государства вызвал тревогу у византийских политических деятелей. Тяга господствующей верхушки «варварских государств» к богатствам империи была хорошо изведана в Византии. Империя готова была из соображений безопасности границ пренебречь торговыми выгодами от сношений с «варварами-язычниками». Во многом эти опасения были основательными. Купцы «варваров» еще соединяли торговлю с грабежом, а правители молодых государств, стремясь утвердить свои права на международной арене, не останавливались перед чисто грабительскими походами в чужие земли.

Инициатором в развитии связей с Византией стало Русское государство. Чрезвычайно заинтересованное в установлении регулярных отношений с Константинополем, оно силой оружия шаг за шагом преодолевало преграды, созданные усилиями византийской дипломатии.

Первым этапом в развитии византийско-русских отношений было установление связей Руси с византийской колонией в Крыму - Херсоном, торговля которого с «варварами» Причерноморья была главным источником его существования и процветания. Позднее появилась тенденция к установлению прямых связей с империей, минуя посредничество херсонитов. В этом, однако, не были заинтересованы ни Херсон, ни Константинополь: первый - по экономическим, второй - по политическим мотивам. Херсон стал военным форпостом, препятствовавшим продвижению русских к южным берегам Черного моря. Устье Днепра было издавна освоено херсонитами. Чтобы вывести из Днепра в море большой купеческий караван или провести войско, необходимо было доброе согласие херсонитов.

Второй этап византийско-русских отношений характеризуется попытками русских установить непосредственные связи с городами прибрежных черноморских провинций Византии. Византийцы знали русских задолго до их появления под стенами Константинополя.

«Таврические скифы» уже в середине IX в. служили в императорской гвардии: вполне вероятно, что это были русские наемники. Согласно легенде о захвате Киева Олегом, путешествие купцов с товарами по Днепру в Византию - обыденное явление. Во всяком случае нападение русских на Константинополь с многочисленным флотом не могло быть предпринято без достаточного знакомства с особенностями дальнего пути и без знания политической обстановки в империи и на ее границах.

Третий этап византийско-русских отношений - начало непосредственных контактов с Константинополем. 18 июня 860 г. русские на 20 судах напали на Константинополь. Окрестности столицы были опустошены. Нападение русских было совершенно неожиданным для византийцев. Вестники херсонитов не сумели опередить русских, чтобы сообщить в столицу о нашествии. Император срочно вернулся из похода против арабов, с трудом пробившись в осажденный город. По-видимому, русские не думали о штурме стен Константинополя. Так же внезапно, как напали, они 25 июня сняли осаду и ушли из-под города. Обстоятельства этого отступления остаются неизвестными. По одним данным, внезапно поднявшаяся буря разметала русские корабли, и только немногие из них уцелели. По другим - русские с триумфом возвратились домой. Согласно свидетельству Фотия, очевидца нашествия, русские ушли неожиданно для византийцев. Нападение русских произвело большое впечатление на жителей Константинополя.

Источники ничего не сообщают о каких-либо переговорах русских с греками перед их уходом из-под стен Константинополя. Однако вскоре какие-то переговоры были завязаны. В «Жизнеописании Василия I», составленном его внуком, Константином Багрянородным, утверждается, что Василий добился дружбы языческого народа русских, заключил с ними соглашение и склонил к принятию христианства.

Вероятно, попытки обращения русских в христианство предпринимались неоднократно. Принятие христианства Болгарией не могло не оказать влияния на господствующие круги Русского государства. Повышение международного авторитета новообращенной Болгарии, выгодные торговые отношения с Византией, усиление центральной власти - все это должно было привлечь внимание правителей Русского государства.

Договоры русских с греками 907 и 911 гг. свидетельствуют об уже сложившейся системе дипломатических и торговых отношений, которые сохранялись, по всей вероятности, до конца IX в. Торговля с Византией способствовала увеличению экономического могущества правителей Руси - сюда они сбывали часть дани и военной добычи (меха, воск, мед, лен, шкуры, рабов). На константинопольском рынке можно было приобрести дорогие ткани, ценное оружие, изделия роскоши, изысканные яства.

Торговля и политика были связаны теснейшими узами. Только правитель государства с его аппаратом власти был в состоянии обеспечить выгодные условия торговли е соседней страной и безопасность торговых караванов на огромном протяжении сухопутного и морского пути. В IX-X вв. внешнюю торговлю Руси осуществляла непосредственно правящая верхушка Русского государства. Конвой сопровождал купцов на всем пути до Константинополя. Купцы, не имевшие печатей или грамот, выданных князем, лишались права на льготы, обусловленные договорами с Византией. Недружелюбное отношение к «гостям», нередко выполнявшим и дипломатическую миссию, рассматривалось как прямое оскорбление отправившего их монарха.

В начале X в. внутреннее и внешнеполитическое положение Византии вновь стало тяжелым. Именно в это время, в 905-907 гг., русский флот и сухопутное войско снова появились под Константинополем. Очевидно, дело не дошло до серьезных военных столкновений, поэтому рассказ о походе не попал в византийские летописи. Однако смутный намек на набег «руси-дромитов» можно усмотреть в одном из испорченных мест хроники Псевдо-Симеона. По всей вероятности, византийцы предпочли переговоры военным действиям против русских. Как это следует из русской летописи, византийцы богато одарили русских, выплатили контрибуцию и согласились уплачивать дань.

Важнейшим подтверждением известий летописи об удачном походе на Византию являются договоры русских с греками, в подлинности которых ныне едва ли можно сомневаться. Договоры свидетельствуют, что в Константинополе проживали русские купцы и воины; русские служили наемниками в императорских войсках; в Византию бежали с Руси невольники; русские суда терпели бедствия близ византийских берегов, а византийские - неподалеку от владений русских. Случались и недоразумения, споры, драки и тяжбы между русскими и византийцами. Иногда русские полувоины-полукупцы творили грекам «пакости в селах». Свидетельствует договор и о том, что эти мирные отношения были прерваны незадолго перед походом и заключением договора.

В 907 г. под стенами Константинополя было достигнуто соглашение, важнейшие статьи которого сообщает русская летопись. Русские получили право беспошлинной торговли в столице империи. Во время пребывания в столице русским послам предоставлялось особое «посольское» довольствие, а купцам - месячина в течение 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыба, овощи. На обратный путь их снабжали якорями, парусами, канатами, продуктами. Местом пребывания русских устанавливалось предместье Константинополя близ храма св. Мамы.

В сентябре 911 г. был заключен еще один договор, торжественно скрепленный взаимными клятвами. Договор устанавливал порядок урегулирования конфликтов, обмена и выкупа пленных, возвращения беглых рабов и преступников, охраны и возвращения имущества, находившегося на судах, потерпевших кораблекрушение, касался вопросов наследования и др. В момент заключения договора. 911 г. 700 русских принимало участие в военной экспедиции византийцев против критских арабов. Существенные перемены в характере отношений с русскими внесло укрепление Византийской империи в 20-30-х годах X в. и вторжение в причерноморские степи полчищ печенегов. С этого времени печенежская угроза становится важнейшим фактором антирусской политики империи. Однако дружественными отношения между Византией и Русью оставались в 20-х годах X в. Еще в 30-х годах X в. русские служили в византийской армии и принимали участие в войнах в Италии. В договоре 944 г. как бы признается и вина Византии за происшедший разрыв - взаимная неприязнь объясняется происками «враждолюбца-дьявола». Византия, по-видимому, не желала более соблюдать условия договоров 907 и 911 гг. Встревожило, по всей вероятности, империю и постепенное укрепление русских на берегах Черного моря. Русские пытались обосноваться в устье Днепра, оставаясь там и на зимнее время. Очевидно, речь шла о попытке русских использовать днепровское устье и другие районы Причерноморья в качестве плацдарма для подготовки весенних и летних военных экспедиций в бассейне Черного моря.

По договору 944 г. русские должны были защищать Херсон от нашествия черных болгар, занимавших степи между Доном и Кубанью. В договоре также решительно подчеркивается, что русский князь не имеет права распространять свою власть на владения империи на северных берегах Черного моря. Результатом византийско-русских противоречий, выявившихся после заключения договора 911 г., был поход Игоря 941 г. На этот раз поход не был неожиданностью для византийцев. Узнав о приготовлениях Игоря, херсониты и болгары тотчас известили императорский двор. Молва о нашествии русских распространилась в Константинополе еще до официального оповещения херсонского стратига. 8 июня у входа в Босфор бесчисленные однодеревки Игоря были встречены византийскими кораблями, снабженными греческим огнем. Легкие суда Руси были рассеяны. Русские высадились на берегах Босфора, главные силы флота отошли в мелководье близ малоазийского побережья. Русские разорили Вифинию и берег Понта до Ираклии и Пафлагонии. Лишь в сентябре, стянув значительные силы из Малой Азии, Фракии и Македонии, византийцы вытеснили русских. Византийский флот напал на отходившие суда русских и нанес им поражение. Захваченные в плен были обезглавлены.

Несмотря на неудачу, русский князь, едва вернувшись на родину, принялся готовиться к новому походу. В 943 или 944 г. Игорь, заключив союз с печенегами, выступил по суше и по морю против Византии. Однако императорские послы встретили русское войско на Дунае и сумели склонить Игоря к миру. Вскоре был заключен новый договор, более благоприятный для византийцев, чем договор 911. г. В договоре уже не говорилось о беспошлинной торговле русских в Константинополе. Русским купцам запрещалось приобретать шелковых тканей более, чем на 50 номисм, русские обязывались помогать Византии, защищать ее крымские колонии.

Среди русской знати, скреплявшей договор 944 г., была довольно многочисленная группа христиан, принесших клятву в церкви св. Ильи. Согласно арабским авторам, русские приняли христианство в 912/913 г., т. е. вскоре после заключения договора 911 г. Можно предполагать, что христианская община на Руси постепенно росла и становилась все более влиятельной. Недаром в 972 г. папа Иоанн XIII считал русских христианами.

В течение четверти века после заключения договора 944 г. отношения Византии и Руси были мирными. Русские купеческие караваны ежегодно прибывали в Константинополь. Одновременно русские продолжали вести торговлю с Херсоном. Участвовали русские и в военных предприятиях Византии. В 954 г. они были в составе войск империи в Азии. Гарнизоны из русских воинов стояли по крепостям Византии.

В 957 г. Русь сделала шаг навстречу империи: русская княгиня Ольга в сопровождении большой свиты, половину которой составляли купцы, совершила путешествие в Константинополь и была принята Константином VII Багрянородным. По-видимому, в Константинополе она крестилась под христианским именем Елены.

Однако уже в это время в отношениях Руси с империей проскальзывают черты настороженности и враждебности. Константин Багрянородный видел в Руси потенциального врага и делал ставку на печенегов как на союзников против русских. Русская летопись сохранила предание о недовольстве княгини Ольги приемом, оказанным ей в Константинополе. Правительница крупнейшего государства Восточной Европы была принята в соответствии с церемониалом приема мелких владетельных князьков Востока. По возвращении Ольга пыталась завязать переговоры с германским королем об организации христианской церкви на Руси.

Дело, тем не менее, не дошло до открытого разрыва с Византией. По-видимому, ни та, ни другая сторона не выполняли всех условий договора 944 г. Русская летопись сообщает, что Константин VII просил у Ольги «вой в помощь», но оскорбленная приемом в столице империи княгиня ответила отказом. Русские, правда, продолжали служить в византийской армии. В 960-961 гг. отряд русских принимал участие в отвоевании Крита у арабов, но не известно, были ли это войска, посланные из Киева по просьбе императора, или отряд вольных русских наемников.

Противоречия, нараставшие между Византией и Русью, вылились в конце 60 - начале 70-х годов в крупное военное столкновение. Оба государства достигли к тому времени значительных успехов на международной арене. Византия вела успешные войны с арабами. Болгарский двор находился под ее политическим влиянием. Одновременно, в 964-966 гг. князь Святослав значительно расширил пределы Русского государства. Он победил вятичей, разгромил волжских болгар и хазар, взял крепость Саркел, подчинил ясов и касогов. Владения русских теперь охватывали византийские колонии в Крыму с севера и востока.

Византийский двор, несомненно, был осведомлен о победоносных походах Святослава. Когда в 965-967 гг. возник новый острый конфликт с Болгарией, Никифор Фока решил столкнуть болгар и русских, чтобы ослабить их взаимной борьбой. Обращение к Святославу с просьбой о походе против болгар не было, однако, простой реализацией соответствующей статьи договора 944 г. Чтобы добиться выступления Святослава в поход, ему было послано 15 кентинариев золота.

В августе 968 г. Святослав с союзными печенежскими отрядами появился на Дунае, разгромил высланные против него болгарские силы и занял города по Дунаю. Обстановка, сложившаяся в Болгарии в течение первого полугодия пребывания в ней русских, и перемены в отношениях между Русью, Болгарией и Византией, происшедшие в это время, к сожалению, не нашли отражения в источниках. Вероятно, в результате дипломатических маневров Византии печенеги весной 969 г. осадили Киев. Святославу пришлось покинуть Болгарию. По-видимому, уже тогда империя окончательно убедилась, что Святослав преследует на Балканах собственные интересы, отнюдь не совпадающие с интересами империи. Святослав хотел укрепиться на Дунае и перенести сюда, в Переяславец, даже столицу своего государства. В июле - августе 969 г., отогнав печенегов от Киева, Святослав снова появляется в Болгарии, и его действия сразу же принимают ярко выраженную антивизантийскую направленность.

Никифор поспешил возобновить союзные отношения с Болгарией, опасаясь начинать войну одновременно «против двух народов» (русских и болгар). Очевидно, между Святославом и определенными кругами болгарской знати сложился союз, к которому примыкали венгры и часть печенегов. Никифор старался отколоть болгар от Святослава. Этот замысел, как видно, увенчался успехом лишь в отношении непосредственно правящей группировки болгарской знати во главе с Борисом (Петр умер еще в январе 969 г.).

Цимисхий, один из крупнейших полководцев X в. весной 971 г. быстрым маршем вторгся в Болгарию. Одновременно флот, вооруженный греческим огнем, был направлен в устье Дуная, чтобы отрезать русским путь к отступлению и помешать подходу подкреплений с левого берега реки. 12 апреля Цимисхий осадил Цреслав. 14 апреля византийцы вошли в город. Только группе воинов удалось прорвать кольцо врагов и достигнуть Доростола, где находился Святослав с главными силами. Царь Борис с семьей попал в плен. Болгарская казна оказалась в руках Цимисхия.

Император и его окружение развернули широкую кампанию против русских, выступая в роли освободителя болгар от «тирании» Святослава. Борису оказывались знаки почтения как царю Болгарии. Часть болгарской знати, деморализованная падением столицы и пленением царя, отошла от Святослава. Многие города и крепости Болгарии без сопротивления сдавались Цимисхию. Святослав срочно отозвал в Доростол русские гарнизоны из других городов и крепостей. Антирусские настроения проявились и среди знати Доростола. Святослав прибег к репрессиям: часть знатных бояр была казнена, часть брошена в тюрьмы.

В конце апреля армия Цимисхия окружила крепость. Византийский флот блокировал Доростол с Дуная. Венгерские и печенежские союзники, по-видимому, к этому времени покинули Святослава. Осада продолжалась три месяца, в течение которых русские совершали частые вылазки. Осажденные терпели голод. К Цимисхию между тем непрерывно прибывали подкрепления. 21 июля Святослав дал последнее сражение. Русские сначала теснили греков, но Цимисхий бросил в бой тяжелую конницу и отбросил русских внутрь стен. Святослав был ранен. Византийцы считали победу достигнутой «сверх всякого ожидания».

Святослав прекратил сопротивление и завязал с Цимисхием переговоры. Цимисхий с готовностью пошел на установление мира. По заключенному под Доростолом договору Святослав должен был покинуть Болгарию и никогда впредь не посягать ни на эту страну, ни на византийские колонии в Крыму. В случае необходимости русский князь обязался оказывать империи военную помощь. Византийцы в свою очередь предоставляли русским свободный выход из Болгарии, снабжали каждого из 22 тыс. воинов Святослава продовольствием и обязывались впредь относиться «как к друзьям» к русским, прибывавшим в Константинополь по торговым делам. Император должен был также убедить печенегов не нападать на дружину Святослава, когда она будет возвращаться на родину. Попытка русского князя распространить свое господство на часть Болгарии не увенчалась успехом. Однако авторитет Руси в глазах византийцев, составивших отчетливое представление о силах Русского государства, повысился, несмотря на поражение русских.

После Доростольского договора торговые и дипломатические отношения Византии с Русью возобновились. Русская летопись сохранила предание о переговорах князя Владимира с империей о принятии христианства в качестве государственной религии.

В 986 (987) г. теснимый в Европе болгарами, а в Азии мятежником Вардой Фокой, Василий II обратился к Руси за военной помощью. Обращение Василия было актом, подготовленным предшествующими дипломатическими сношениями. В завязавшихся переговорах Василий был вынужден принять встречные условия русских, а именно - выдать за русского князя порфирородную царевну, свою сестру Анну. Русские, и прежде всего сам князь, обязались принять христианство.

В условиях того времени тесное родство с императорским константинопольским двором означало значительное повышение международного авторитета Руси. Согласие Василия на брак Анны с Владимиром было дано только под давлением чрезвычайно тяжелых обстоятельств. Что касается согласия русского князя принять христианство, то оно явилось не только следствием «дипломатической победы» Византии, но и закономерным итогом предшествующего развития Русского государства. Византийское влияние не могло бы привести к христианизации Руси, если бы там не созрели для этого социально-политические предпосылки. Процесс христианизации Руси ко времени княжения Владимира длился уже более столетия. Русская знать успела убедиться, что христианство сулило и повышение авторитета Руси в сношениях с другими государствами, и оформление социального господства феодальной верхушки, и приобщение к культурным традициям Византии. Экономические и политические связи с империей, ее значительное культурное влияние обусловили принятие христианства из Византии, однако это было не столько делом византийской дипломатии, сколько глубоко продуманным государственным актом дальновидного русского князя.

Весной 988 г. (а может быть, в конце лета или осенью 987 г.) из Руси на помощь Василию прибыл 6-тысячный корпус. Летом 988 г. русские принимали участие в разгроме войск Фоки под Хрисополем. Положение Василия значительно укрепилось. Император, по всей вероятности, не спешил с выполнением достигнутого соглашения - Анна не была отправлена на Русь. Чтобы принудить Василия к этому, Владимир весной следующего, 989г., осадил Херсон (который был взят в начале лета). В те же дни русский корпус способствовал разгрому основных войск Варды Фоки под Авидосом. Опасаясь углубления конфликта с ними и желая вернуть крымские колонии, император распорядился отправить порфирородную сестру к Владимиру. Брак, которому предшествовало принятие христианства Владимиром, состоялся, по-видимому, летом 989 г. Владимир приступил к крещению языческого населения своего государства. Среди духовных лиц, принимавших в этом участие,находились митрополиты и епископы, отправленные Василием из Византии.

Политика христианизации в руках византийских дипломатов являлась испытанным средством политической экспансии. Болгария, сперва принявшая христианство от греков, была в дальнейшем подчинена Византией. В отношениях с Русью планы империи не могли простираться столь далеко. Однако византийское правительство, несомненно, рассчитывало на политическое верховенство. Но возможность этого не стала действительностью. Ни христианизация, ни родственные узы не привели к подчинению Руси интересам империи. Русь не следовала в фарватере внешней политики Византии, но русская угроза ее северным границам временно исчезла. Гораздо больше выиграла от этого союза Русь, ставшая в один ряд с крупнейшими христианскими державами средневековой Европы. Попытки византийских дипломатов представить Русь как часть Романии, как народ, подчиненный империи, не принесли ни вреда Русскому государству, ни выгод Византии.

ГЛАВА 2. РУССКО-ВИЗАНТИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XI-XII ВВ.

После заключения соглашения между Василием II и Владимиром отношения между Русью и Византией вступили в новую фазу. Ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. Число русских наемников на военной службе в Византии стало весьма велико.

В Византии сложилось два центра, к которым тяготели все русские, по той или иной причине оказавшиеся в империи. Одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X-XI или в самом начале XI в. Первое упоминание об этом монастыре, носившем имя Ксилургу («Древодела»), относится к 1016 г. Русский монастырь на Афоне возник, несомненно, в силу особой договоренности между правителями обеих стран. Русские поддерживали монастырь вкладами и пожертвованиями. Русские паломники стали частыми гостями на Афоне, а также в Константинополе и в далеком Иерусалиме.

Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. В 1043 г., когда стало известно о походе русских против Константинополя, император, опасаясь мятежа внутри города, распорядился выселить в разные провинции проживавших в столице русских воинов и купцов. С русскими в Константинополе находились в тесном общении норманнские купцы и воины. Норманнские наемники входили, по-видимому, в состав русского корпуса.

На Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие. Многие епископские кафедры Древнерусского государства были заняты греками.

Значение русского корпуса в военных силах империи ромеев было особенно велико именно в период между 988 и 1043 гг. Русский отряд принимал участие в войнах Василия II за завоевание Болгарии; в 999-1000 гг. русские участвовали в походе в Сирию и на Кавказ; в 1019 г. они защищали византийские владения в Италии от норманнов; в 1030 г. благодаря мужеству русских телохранителей Роман III Аргир избежал плена во время похода в Сирию. В 1036 г. русские входили в состав войска, взявшего крепость Перкрин на армянской границе; в 1040 г. они были в составе армии Георгия Маниака, посланного в Сицилию.

Отношения между Византией и Русью не претерпели существенных изменений и после смерти Владимира в 1015 г., несмотря на новое столкновение между византийцами и русскими. В конце царствования Василия II перед византийской столицей появился на однодеревках отряд русской вольницы во главе с родственником Владимира неким Хрисохиром. Прибывшие заявили о своем желании поступить на византийскую службу. Однако на требование императора сложить оружие и явиться для переговоров Хрисохир ответил отказом, прорвался к Авидосу, разгромил отряд стратига Пропонтиды и появился у Лемноса. Здесь русские были окружены превосходящими византийскими силами и уничтожены. Набег Хрисохира не отразился заметно на отношениях между обоими государствами.

До войны 1043 г. мирные дипломатические и торговые сношения Византии с Русью развивались непрерывно. Более того, можно предполагать, что в это время постепенно возрастала не только военная, но и политическая роль русских в Византии. Вполне вероятно, что русские были среди тех «варваров», которых приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал. Не изменилось отношение к русским и при Романе III Аргире. В начале 30-х годов XI в. совершившие набег на Кавказ русские возвращались домой с добычей через земли империи, выйдя к Черному морю. При Михаиле IV Ярослав Мудрый заложил в Киеве храм св. Софии с помощью византийских архитекторов. В это время собранные Ярославом «письце многы» переводили на славянский язык греческие книги. При Михаиле IV явился на службу к императору с 500 воинов друг, а впоследствии зять Ярослава Гаральд Гардар. Михаил V окружил себя «скифами»: «одни из них были его телохранителями, другие служили его замыслам». Русских и болгар отправил Михаил V против патриарха, приверженца сосланной императором Зои. Иноземная гвардия защищала дворец, когда уже весь город был охвачен восстанием против Михаила V.

Резкие перемены в отношениях с русскими произошли с приходом к власти Константина IX Мономаха. Враждебность нового правительства отразилась на положении всех слоев русского населения империи. Должны были пострадать все, кто пользовался расположением Михаила IV и Михаила V. Немилость императора - ставленника столичной гражданской знати отразилась особенно сильно на командном составе византийского войска. Мономах удалил не только советников Михаила V, но и военные контингенты. Важное значение для политического курса Константина по отношению к русским имел, несомненно, факт участия русского корпуса в мятеже Георгия Маниака.

Мономах воцарился в июне 1042 г. Антирусский курс Мономаха достаточно явно проявился уже в 1042 г. К этому времени следует относить и ссору на константинопольском рынке между русскими и греками. В результате ссоры был убит знатный русский и русским был причинен материальный ущерб. Убийство знатного русского в Константинополе, конечно, не могло быть подлинной причиной последовавшего военного столкновения. Ярослав Мудрый, весьма дороживший международными связями и авторитетом Руси, использовал этот факт лишь как повод к походу, причины которого лежали в изменении общей политики Византии по отношению к Руси. У Мономаха были все основания остерегаться войны с русскими.

В мае или июне 1043 г. флот русских во главе с сыном Ярослава Владимиром достиг болгарского побережья. Кекавмен препятствовал русским высаживаться на берег. В составе русского войска находились и норманские союзники Ярослава. В июне 1043 г. множество русских судов появились у Константинополя. Мономах пытался завязать переговоры, обещая возместить ущерб, понесенный русскими, и призывая «не нарушать издревле утвержденного мира». Владимир был непреклонен. Однако в завязавшемся морском сражении русские потерпели поражение. Византийские суда жгли русские однодеревки греческим огнем и опрокидывали их. Поднявшийся ветер выбросил часть русских ладей на прибрежные скалы. Спасшихся на берегу встречало византийское сухопутное войско. Русские отступили, однако посланные вдогонку византийские военные корабли были окружены ими в одной из бухт и понесли тяжелые потери.

По-видимому, вскоре после похода между русскими и византийцами начались переговоры. Обе стороны желали мира. Очевидно, Византия пошла на уступки. Новый договор был скреплен в промежуток между 1046 и 1052 гг. браком сына Ярослава Всеволода с дочерью Мономаха, которая носила, может быть, имя Марии. Вероятно, в 1047 г. на помощь Константину IX прибыл русский отряд, принимавший участие в подавлении восстания Льва Торника. Таким образом, дружественные отношения русских с империей были восстановлены.

Новые осложнения возникли в 1051 г. Русь в это время находилась в дружественных отношениях с западноевропейскими странами и с папством. Вероятно, непомерные политические притязания Кирулария, попытавшегося через киевского митрополита воздействовать на внешнюю политику Древней Руси, получили отпор. Ярослав был недоволен митрополитом-греком, и в 1051 г. вопреки воле Константинополя возвел на митрополичий престол русского церковного деятеля Илариона. Конфликт был, однако, вскоре улажен. Митрополитов на Русь по-прежнему поставляла Константинопольская патриархия.

После смерти Ярослава ослабла власть великого князя. Разные княжеские центры Руси стремились к независимой внешней политике. Глухое соперничество вылилось в междоусобицы, захлестнувшие Русь после 1073 г. Отношение к Византии утратило характер единой государственной политики. В борьбе за политическое преобладание важное значение приобрел вопрос о взаимоотношениях между епископскими центрами, обострились отношения отдельных епископий с Киевской митрополией. Князья мечтали об учреждении автокефальной церкви или собственной митрополии, независимой от киевского митрополита. Все это позволило византийской дипломатии вести тонкую и сложную игру на Руси. Наибольшее внимание Византии привлекал, как и прежде, Киев, затем Тмуторокань и Галицкая Русь.

В торговых отношениях Византии и Руси в XI-XII вв., очевидно, не произошло особенно глубоких перемен. Русские купцы торговали на рынках империи, а греческие приезжали на Русь. Вероятно, непосредственная зависимость торговли от политики, характерная для IX-X вв., постепенно ослабевала. Падало значение русских военных сил в византийской армии. Экономический прогресс местных русских центров и возрастание потребности соперничавших друг с другом князей в военной силе обусловили сокращение потока русских наемников в Константинополь. В 50-70-х годах XI в. русские наемники еще служили в византийском войске. Однако к концу XI в. сведения о них становятся редкими. С 1066 г. место русских в византийской армии постепенно занимают англичане, С середины XI в. взоры византийских императоров все сильнее привлекает Тмуторокань. К 1059 г. Византия владела Восточным Крымом (Сугдеей). Между населением греческих колоний в Крыму и жителями Тмуторокани установились дружественные отношения. Экономическое значение Херсона падало, и овладение богатой и удаленной от основных русских земель Тмутороканью становилось для Византии все более заманчивым делом. Однако Византия соблюдала осторожность. Случай представился лишь в царствование Алексея I. В 1079 г., еще при Вотаниате, по соглашению с византийским двором великому князю Всеволоду удалось сослать в Византию тмутороканского князя Олега. Олег и стал орудием замыслов Алексея I. Он прожил в Византии четыре года. Там он женился на знатной гречанке. В 1083 г. Олег вернулся и, видимо, с помощью империи снова утвердился в Тмуторокани, которой владел, может быть, до своей смерти в 1115 г. С 1094 г. упоминания о Тмуторокани исчезают из русских летописей. Разгадку этого, по всей вероятности, следует видеть в том, что, помогая Олегу вернуться, Алексей обеспечил себе верховные права на Тмуторокань.

До 1115 г. между Киевом и Константинополем сохранялись тесные дружественные связи, заключались династические браки, члены семьи киевского князя путешествовали в Константинополь, ширилось паломничество. И совершенно неожиданно в 1116 г. русские войска великого князя приняли участие в походе против Византии на Дунай. Эти действия могли быть ответом на захват Тмуторокани Алексеем I. Владимир Мономах даже попытался удержать за собой несколько византийских городов на Дунае.

Мирные отношения были, однако, вскоре восстановлены и сохранялись почти до середины XII в. В 40-х годах этого столетия Русь оказалась втянутой в конфликт между Венгрией и Византией. Киевская Русь вступила в союз с враждебной Византии Венгрией. Галицкая и Ростово-Суздальская Русь были, напротив, врагами Венгрии и Киевской Руси и союзницами империи. Таким образом, тылам каждого участника одной из этих обширных коалиций угрожал участник другой коалиции.

Эта расстановка сил не замедлила сказаться на отношениях между Киевом и Константинополем. Шурин венгерского короля Гейзы II киевский князь Изяслав в 1145 г. прогнал греческого митрополита. На митрополичий престол был возведен русский иерарх Климент, который занимал этот пост дважды, в 1147-1149 и в 1151- 1154 гг. Став великим князем, ростово-суздальский князь, союзник Византии, Юрий Долгорукий вернул русскую церковь под византийское верховенство. Однако через несколько лет после его смерти греческий митрополит был снова изгнан из Киева. Киевский князь Ростислав отказался в 1164 г. принять нового греческого митрополита. Лишь с помощью богатых даров Мануил I смог заставить Ростислава уступить. Великий князь требовал, чтобы патриарх впредь назначал митрополита с его согласия, и, может быть, постепенно этот порядок стал неофициальным правилом в отношениях Руси и Византии.

В 60-х годах XII в., таким образом, наметился союз между Византией и Киевской Русью. Галицкая Русь, напротив, разорвала при Ярославе Осмомысле дружественные связи с империей, вступила в союз с Венгрией и оказала поддержку сопернику Мануила I - знаменитому авантюристу Андронику Комнину. Но императору удалось не только упрочить союз с Киевом, но и отколоть Галицкую Русь от Венгрии. Свидетельством тесных дружественных связей Византии с Русью в это время является быстрый рост числа русских монахов на Афоне. В 1169 г. афонский протат уступил русским большой запустевший монастырь Фессалоникийца со всеми его владениями, сохранив за русскими и обитель Ксилургу. Монастырь Фессалоникийца, или Русский монастырь св. Пантелеймона, скоро стал одним из крупнейших монастырей Афона, и в течение многих веков играл значительную роль в развитии культурных русско-византийских и русско-греческих связей. Существовал к концу XII в. и в Константинополе специальный русский квартал.

Дружественные отношения Византии с русскими сохранялись при представителях династии Ангелов. Политика доброго согласия с Русью стала с середины XI в. традиционной для византийских государственных деятелей, несмотря на все превратности внутренней политической жизни империи. Можно предполагать, что в какой-то степени эта политика обусловливалась общей половецкой опасностью, угрожавшей и Руси и Византии. Борьба русских с половцами отвечала интересам империи. Иногда русские князья оказывали прямую военную помощь Византии против половцев.

Постепенно в тесные отношения с империей втягивались и другие русские центры (Новгород, Ростов, Суздаль, Владимир, Полоцк, Перемышль). Именно в XI-XII вв. сложились и окрепли те культурные русско-византийские связи, которые оставили глубокий след в духовном развитии Руси. Падение Константинополя в 1204 г. и завоевание европейских владений империи латинянами временно нарушило нормальное развитие русско-византийских отношений.

ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРНЫХ ОТНОШЕНИЙ ДРЕВНЕЙ РУСИ И ВИЗАНТИИ

В русской литературе на этот счет нельзя указать установленного и господствующего мнения. Чаще, впрочем, раздаются порицательные приговоры о Византии и высказываются неблагоприятные мнения начет качеств наших заимствований от греков.

Очень незначительное меньшинство ученых и литераторов говорят и византийском влиянии на Россию со всею сдержанностью, ссылаясь на то, что у нас очень мало сделано для оценки этого влияния. В самом деле, прежде чем составить себе понятие о количестве и качестве византийских влияний на Россию, нужно предпринять ряд отдельных исследований по специальным вопросам: о влиянии Византии на древне русскую литературу, о заимствованиях из Византии по части художественных идеалов, нашедших применение в искусстве, об обмене в области юридических понятий, в устройстве государственности, в домашнем быте и т. п. В X в. Россия не могла не быть вовлеченной в общий исторический поток; для всех европейских новых народов представлялась одна и та же альтернатива: или принять христианство и тем положить начало к созиданию государственности, или уступить свое место другому. В этом отношении заслуги византийской империи бесспорны и никакая научная теория не вычеркнет их из истории.

По преимуществу на долю Византии выпала воспитательная роль новоевропейских народов. Признавая ее заслуги, оказанные человечеству тем, что она имела благодетельное влияние на дикие орды варваров, воспитанные ею в исторические народы, мы не должны забывать и понесенных ею великих жертв на пользу всей Европы. Следует ли перечислять последовательный ряд варварских вторжений в Европу, которым Византия ставила преграды и полагала пределы? Мало того что, устояв против врагов, она долгое время оставалась очагом и светочью просвещения, она старалась частью убеждением, частью проповедью христианства и цивилизующим влиянием укротить и облагородить дикарей, приучив их к выгодам гражданской жизни. Под ее влиянием разрозненные славянские колена и племена, равно как болгарская и мадьярская орда, выросли в исторические народы. Словом, она сослужила для восточноевропейского мира ту же благодетельную миссию, и Рим - для галлов и германцев. Восточные народы обязаны ей верой, литературой и гражданственностью.

Русский византинист С.Д. Сказкин опровергает мнение, которое в корне исторически не верно, что мы приняли из Византии не настоящее просвещение и, не разобрав хорошего от дурного, стали слишком рабски воспроизводить испорченные идеалы византинизма. Прежде всего, иных организующих начал нам неоткуда было принять, кроме того, Западная Европа того времени была ниже Византии и сама пользовалась плодами эллинской культуры.

Византия исполняла свою миссию с полным самоотвержением в этом величайший успех греческого духовенства и разнообразных и влияний Византии между восточноевропейскими народами. Она не налагала тяжелого и неудобоносимого ярма на новопросвещенных, отличаясь значительною терпимостью в делах веры: припомним хоть то, греческое духовенство на Руси не имело политического значения и не стремилось к организации, ограничивающей светскую власть.

Принятием христианства Русь становилась в ряды европейских государств и вместе с тем обнаружила желание занять твердое положение на Дунае и Черном море. Расширение политического кругозора, как следствие предыдущих сношений с империей, должно было привести русских князей к сознанию, что в старой вере отцов нельзя иметь влияния ни между болгарами, ни между греками. Христианскую веру и сопутствующую ей письменность на славянском (родном для древних русов) языке Древняя Русь получила от Византии, первую - непосредственно от империи, вторую - в основном через посредство болгар, принявших крещение раньше Руси на столетие с четвертью, а едва через полвека после этого освоивших и усовершенствовавших славянскую грамоту.

Культурный обмен далеко не всегда подвергался строгому контролю и регламентации со стороны официальной власти. Культурные связи с Византией и южнославянскими странами стали уже в XI в. настоятельной потребностью расширяющегося круга просвещенных людей русского общества, и удовлетворение этой потребности далеко не всегда целиком зависело от политических акций высшей власти обеих сторон. Устойчивости культурных связей способствовали, разумеется, никогда не прерывавшиеся официальные связи между русской и Византийской церквами. Даже в периоды резкого обострения отношений в политической сфере русская церковь должна была функционировать как неотъемлемая часть Константинопольской патриархии.

С рубежа X-XI вв. в Древней Руси в течение длительного времени проживали представители культурных кругов империи: священнослужители, архитекторы, живописцы, мозаичисты (они концентрировались в основном в подворье киевского митрополита-грека), а в Византии часто и подолгу пребывали русские послы, воины, купцы, паломники. В Константинополе существовала русская колония, обладавшая определенными юридическими правами; русы жили и близ столицы империи постоянно, ежедневно вступая в тесное общение с греками.

Взаимная отдаленность двух стран затрудняла общение, но она же и исключала осложнения, вызываемые обычно пограничными конфликтами. Древняя Русь приняла крещение, не испытав на себе, в отличие от балканских стран, никакого военного или политического давления со стороны Византии, как не знала она и ее притязаний на непосредственное господство над неофитами. Атрибуты византийской цивилизации никогда не были на Руси символами иноземной власти.

Разумеется, более или менее точная датировка начала культурных связей невозможна.

Первые контакты со славянами Восточной Европы уходят в глубокую древность. В письменных источниках они фиксируются с VI в. Начало проникновения на Русь христианства относится уже к рубежу VIII-IX вв. Русские стремились к регулярным связям с Византией, а имперская дипломатия никогда не упускала случая, чтобы не попытаться крестить желавших общения с империей «варваров». За 100 лет контактов до крещения десятки тысяч русов из самых разных социальных слоев ознакомилась с византийскими формами жизни, с бытом богатых и бедных византийцев, нормами морали и основами их религии. Во всяком случае, число христиан на Руси к 980 г. и число осведомленных об основах христианского учения был, по всей вероятности, гораздо значительнее, чем это признано в историографии.

Крещение от Византии было исторически обусловлено всей совокупностью геополитических условий и обстоятельств жизни восточного славянства в VI-X вв. Формы язычества и мусульманство племен, давивших на Русь с востока и юго-востока и чаще всего ей враждебных, были совершенно чужды русам, как и сам образ их жизни: это были по преимуществу кочевники и полукочевники. Русь стала страной европейской культуры задолго до ее крещения.

Гораздо менее предопределен был выбор Руси между восточным и западным христианством, хотя вся предшествующая история связей Руси с христианским миром вела ее скорее в хорошо знакомый Константинополь, чем в далекий Рим. Однако не был совершенно чужд Руси в X -первой половине XI в. и христианский Запад. «Католицизм» еще не воспринимался как принципиально иной, противостоящий византийскому вариант христианства. Не случайно византийцы рассматривали опасность перехода Руси под супрематию папства как вполне реальную даже в XI в. опасность, что и нашло отражение в деятельности греческих митрополитов на Руси. Отданное Константинополю предпочтение было, несомненно, результатом обстоятельного анализа и внутренней борьбы в правящих кругах Руси.

Как решение принять крещение, так и обращение с этой целью к Константинополю, а не к Риму целиком зависели от самих русов. Ни та, ни другая христианская столица не имела возможности оказать на Русь какое то ни было внешнее давление. Не Русь согласилась на крещение на предложенных императором условиях, а, напротив, уступила Византия, дав согласие крестить Русь на условиях, поставленных Владимиром.

Данные о проникновении на Русь христианства до официального крещения вполне различимы. Сколь ни длителен был этот процесс, и в самом Киеве и на периферии крещение совершалось в целом без масштабных социальных потрясений.

Без учета культурных связей Руси с Византией в дохристианский период невозможно объяснить последовавший уже через полвека после крещения бурный расцвет самых разных сфер древнерусской культуры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В отношениях с Русью Византия искала такие формы связей которые соответствовали бы ее целям, но не вызывали раздражения Руси. Хотя договоры с ней обязывали партнеров оказывать империи союзную помощь, ее политическая независимость признавалась как факт.

Византия весьма редко обращалась к христианской Руси с просьбой об экстраординарной военной помощи, тогда как у языческой Руси просила ее неоднократно. Крещение Руси не внесло, на первый взгляд, коренных перемен в ее политические отношения с империей. Сохранение контактов с Византией стало на Руси древней традицией, питаемой исторической памятью не только о том, что именно Византия избавила руссов от язычества, но и вступила одновременно с Русью в кровное родство через брак князя-крестителя с порфирородной царевной.

Языческая Русь ходила походами против Византии, но она же часто оказывала ей и военную помощь.

Имелись, однако, три коренных отличия в отношениях Византии с Русью после ее крещения, сравнительно с отношениями империи с Болгарией и Сербией в христианскую эпоху их истории. Во-первых только крещеная Русь не ставила цели овладеть Константинополем (разоряя его окрестности, русы ни разу не штурмовали его стен). Во-вторых, только князья Руси никогда официально не посягали на титул василевса. Русь находилась вне борьбы за престижное преобладание в ойкумене.

В-третьих, наконец, наиболее тесными были действительно только узы между Византией и Русью. Именно христианская Русь (и только она) оказывала империи военную помощь в течение почти столетия, шеститысячный русский отряд стал постоянным союзным подразделением византийского войска. Со времен крещения Руси правительство империи рассматривало воинов-русов не как частных наемников, а как представителей дружественного (союзного) Древнерусского государства, условия службы которых были установлены межгосударственным договором.

То обстоятельство, что Русь никогда не была (и не могла быть) в какой-либо политической зависимости от Византии, обусловило ее более лояльную в течение почти полутысячелетия позицию в отношении к империи. Используя затруднения империи, Русь вынудила ее к крупному вкладу в утверждение своего имиджа на мировой арене в период упрочения Древнерусского государства. Заключив почетный династический союз с правящим в империи домом, получив от нее христианство, а вместе с ним (в основном - через посредство болгар) и изобретенную в Византии письменность на родном для славян языке и другие феномены высокой культуры, Русь испытала, как до нее Болгария в первое полустолетие после крещения, бурный расцвет культуры и искусства. Используя богатый опыт древней христианской державы, правители Руси укрепили центральную власть и систему управления огромной страной с разным уровнем развития ее регионов, с этнически разнородным населением и крайне трудными коммуникациями. Русь усматривала огромные выгоды в том, чтобы не только поддерживать, но и демонстрировать перед другими странами свои связи с империей в качестве ее друга и союзника. Наконец, ныне широко признано в историографии, что русские князья до середины XII в. никогда (кроме спорного случая с Илларионом) не возражали против поставления во главе русской церкви митрополитов - греков и никогда эти митрополиты не были в чужой и далекой странепроводниками выгодной империи политики.

Подобные документы

Особенности политических и церковных отношений Византии и Руси. Своеобразие культуры Византийской империи. Культурные связи Византии и Московской Руси. Влияние Византии на политическое, правовое, духовное развитие Древней Руси и его историческое значение.

курсовая работа , добавлен 10.04.2017


Образование древнерусского государства в IX веке. Древняя Русь конца IX – начала XII вв. Принятие христианства на Руси. Развитие феодальных отношений на Руси. Проблемы государственного единства Руси. Культура Древней Руси.

курсовая работа , добавлен 16.12.2003


Краткая характеристика Древней Руси и соседних регионов, их роль в системе международных взаимоотношений. Влияние Византии на развитие Руси. Особенности отношений со странами Западной Европы и Востока. Значение религиозных представлений и торговых связей.

контрольная работа , добавлен 24.02.2011


Основные этапы зарождения и развития дипломатического искусства в Древней Руси. Русско-византийские договоры 907, 911 и 944 годов, их содержание и значение для дальнейшего развития государства, место в его истории. Внешняя политика княгини Ольги.

реферат , добавлен 04.11.2009


Восточнославянские племена перед образованием Киевского государства. Разложение первобытнообщинного строя и возникновение феодальных отношений в Древней Руси. Теории возникновения древнерусского государства. Государственный и общественный строй.

реферат , добавлен 21.03.2015


Создание централизованного киевского государства. Влияние Византии на развитие Киевской Руси. Влияние Византии на политические процессы в период феодальной раздробленности. Процесс перемещения центра древнерусского государства из Киева во Владимир.

монография , добавлен 17.09.2011


Политические отношения между странами западного и восточного христианства. Соотношение императорской идеологии в Византии и идей крестового похода. Представления о византийцах в хронике "Деяния франков" в сравнении с другими хрониками о крестоносцах.

дипломная работа , добавлен 21.11.2013


Теоретико-методические основы цивилизационного подхода к истории. Образование и основные этапы развития Древнерусского государства. Цивилизация Древней Руси. Русь в эпоху удельной раздробленности. Отношения с Западом и Востоком.

контрольная работа , добавлен 22.02.2007


Этапы развития русско-крымских отношений. Россия и Крым в конце XV-начале XVII в. Русско-крымские отношения во второй половине XVI века. Участие крымских татар в Смуте начала XVII века. Крымское ханство в системе международных отношений.

курсовая работа , добавлен 06.03.2005


Восточные славяне в период, предшествовавший образованию государственности. Предпосылки образования древнерусского государства. Принятие Русью христианства. Развитие феодальных отношений, сельского хозяйства, ремесел, городских поселений, торговых связей.