Историческая география населения восточной европы раннего средневековья. Панорама народов на фоне Европы

Древние славянские племена сыграли большую роль в этнической географии Восточной Европы I тыс. н. э. Наиболее ранние письменные свидетельства, относящиеся к I–II вв., сообщают, что они занимали значительную область Центральной и Восточной Европы. Античным историкам и географам этого периода – Плинию, Тациту, Клавдию Птолемею – они были известны под именем «венедов», группы племен, обитавших, по их сведениям, на территории от на севере до Карпатских гор на юге, по берегам реки Вистула (Висла). Название «славяне» иногда связывают с именем одного из племен венедов («суовены» по Птолемею), которое впоследствии становится основным для обозначения всей этнической группы. Готский историк VI в. Иордан сообщал уже о трех родственных союзах племен – венетах, антах и склавенах, причем местом проживания антов он называл территорию от Днестра до Днепра, а склавенов – от Савы до верховьев Вислы и до Днестра. Византийские авторы VI–VII вв. Прокопий Кесарийский, Феофилакт Симокатта и другие описывали славян, населяющих Подунавье и север Балканского полуострова.

Современная историческая наука, основываясь на этих отрывочных сведениях, а также на данных археологии, этнологии и топонимики, породила достаточно много теорий о происхождении и месте первоначального расселения славян. Однако большинство этих гипотез сходится в том, что славяне представляют собой автохтонное население Центральной и Восточной Европы, а главный период их выделения в самостоятельный этнос из индоевропейской языковой общности приходится на I тыс. до н. э. Основной территорией первоначального расселения славян (в широком понимании) можно считать земли от Одера на западе до среднего течения Днепра на востоке и от побережья Балтийского моря (между Вислой и Одером) на севере до Северного Прикарпатья на юге. На этой территории сохранились следы нескольких археологических культур, которые принимали участие в этногенезе славян: лужицкая, поморская, пшеворская, зарубинецкая, черняховская и некоторые другие. Непосредственными предшественниками славян большинство исследователей считают культуры пражского типа (пражско-пеньковская и пражско-корчакская), ареал распространения которых вписывается в очерченное пространство.

Великое переселение народов и складывание обособленных славянских групп

В I–II вв. н. э. древние славяне соседствовали на севере с германцами и балтами, также входившими в северную группу индоевропейских племен. На юго-востоке обитали индоиранские племена – скифы и сарматы, на юге – фракийцы и иллирийцы, на западе – германцы. Дальнейшее расселение и этническая история славян тесно связаны со значительными передвижениями германских, скифо-сарматских и других племен.

Во II–V вв. германские племена готов и гепидов совершили переход от южного берега Балтийского моря и нижнего течения Вислы, через славянские земли, к Северному Причерноморью. Видимо, под влиянием этого продвижения среди славян намечается обособление на восточную и западную ветви. В IV–VII вв. на огромном пространстве Центральной Азии и Восточной Европы приходят в движение множество племен. Этот процесс известен под названием «Великого переселения народов». Во второй половине IV в. совершил переход на запад через Дон, Северное Причерноморье в Центральную и гуннский племенной союз. Этот союз образовался во II–IV вв. в результате смешения тюркоязычных племен хунну (сюнну), первоначально обитавших в , с автохтонным населением Южного Приуралья и – угорскими племенами. Гунны разгромили сармато-аланские племена, занимавшие территории между Кавказом, Доном и Волгой, а затем готов в Северном Причерноморье. После этого одна часть готов (остготы) вошла в состав гуннского племенного союза, а другая (вестготы) совершила большой путь по Европе в Южную Галлию и . Сами же гунны в конце IV в. образовали государство, подчинявшее племена и народы Северного Причерноморья, Подунавья, Южного Прикарпатья. В середине V в. вождь гуннов Аттила попытался распространить свою власть на Западную Европу, но потерпел поражение в Каталуанской битве и после его смерти государство гуннов распалось.

С конца V в. племена антов и склавинов передвигаются на юг к Дунаю, в Северо-Западное Причерноморье, затем антские племена через низовья Дуная, а племена склавинов с севера и северо-запада вторгаются в пределы балканских провинций Византии, в результате чего Балканы заселяются славянами и начинает складываться южная группа славянских племен. Одновременно с этим процессом идет расселение славян в северо-западном и северо-восточном направлениях. Они заселяют земли по Нижней Эльбе и юго-западному побережью Балтийского моря, а также Верхнее Поднепровье.

В середине VI в. через волго-донские степи в Северное Причерноморье вторгся племенной союз аваров (обры или обри русских летописей), главную роль в котором играли тюркоязычные племена. Опустошив земли антов, в 560-х гг. авары вторглись в Паннонию (среднее течение Дуная), где основали Аварский каганат. Точных и постоянных границ каганат не имел. Известно, что авары совершали набеги на Византию, славян, франков, лангобардов и другие племена и народы с целью грабежа и сбора дани. С 20-х гг. VII в. в результате поражений от византийцев и восставших славянских племен начинается постепенное ослабление и распад каганата. Этот процесс был завершен на рубеже VIII–IX вв., когда Аварский каганат потерпел от Франкского королевства Карла Великого, выступавшего в союзе с южными славянами, решающее поражение. К концу IX в. авары были ассимилированы народами Подунавья и Северо-Западного Причерноморья.

Ассимиляция (этнолог.) – слияние одного народа с другим с утратой одним из них своего языка, культуры, национального самосознания.

Во второй половине VI в. степи Центральной Азии и территории между Волгой и Доном были объединены в рамках одного государства – Тюркского или Тюркютского каганата, образованного тюркоязычным (в своей основе аварским) племенным союзом. Это государство распалось в самом начале VII в. на Западно-Тюркский и Восточно-Тюркский каганаты. Западно-Тюркский каганат, включавший Северное Причерноморье и территорию между Доном, Волгой и Кавказом, просуществовал недолго, так как уже в середине VII в. сюда вторглись болгары (в современной науке их принято называть протоболгарами) – также тюркоязычное кочевое племя. Они образовали здесь свое государство – Великая , центральная часть которого находилась в низовьях Дона и на восточном побережье . На рубеже VII–VIII вв. протоболгары разделились. Одна часть – «черные болгары» – продолжала кочевать в степях между Доном и Кавказом и постепенно растворилась в массе других этносов этого региона. Существует версия, что именно от них происходит название одного из современных народов – балкарцев. Другая часть, так называемая «орда хана Аспаруха», ушла на запад, в район нижнего течения Дуная, где со временем была ассимилирована местными славянскими племенами (эта общность составила основу современного болгарского народа). В конце VII в. здесь образовалось Первое Болгарское царство. Наконец, третья группа совершила переход к северо-востоку (на среднюю Волгу и Нижнюю Каму). На этой территории ассимиляция протоболгарами местного финно-угорского населения привела к образованию этноса и государства волжских булгар (или болгар).

В VIII в. большая группа угорских племен – мадьяр, живших до этого по Яику и Ори, совершила переход на запад, через Волгу и Дон в причерноморские степи, а затем далее на средний Дунай.

Под влиянием Великого переселения народов славяне были вынуждены освоить новые территории, у них постепенно нарушалась языковая и этническая общность, и в результате сформировались три существующие доныне славянские группы: западная, восточная и южная. Южные славяне расположились на Балканском полуострове (Фракия, Северная , Далмация, Истрия) вплоть до побережья Адриатического моря и долин Альпийских гор, на берегах Дуная и до Эгейского моря. Западные славяне расселились между на западе и Вислой на востоке, побережьем Балтийского моря на севере и средним течением Дуная на юге.

Расселение восточных славян в конце I тыс. н. э.

Наиболее полную картину расселения восточно-славянских и соседствовавших с ними племен на рубеже I–II тыс. дает сопоставление сведений русского летописного свода начала XII в. – «Повести временных лет» (далее – ПВЛ) с другими письменными источниками и археологическими, этнографическими, лингвистическими материалами. Местом первоначального расселения славян ПВЛ называет среднее и нижнее течение Дуная, «там, где ныне земля Угорская и Болгарская», куда славяне, по сообщению летописца, пришли из Азии после Вавилонского столпотворения и так называемого «смешения языков». Этот сюжет, основанный на библейской легенде, не подтверждается данными археологии, но при дальнейшем изложении истории славян автор «Повести» приводит более достоверные сведения. Он сообщает, что славяне разделились на три группы – западную, южную и восточную, и что восточные славяне начали расселяться в северо-восточном направлении, постепенно заняв обширные территории Восточной Европы. Еще более важно перечисление летописью восточно-славянских племенных союзов с описанием территорий их проживания.

Согласно этим данным лесостепная область Среднего Поднепровья, между устьями рек Десны и Роси, была населена племенным союзом полян. Его название было связано с тем, что поляне, по выражению летописи, «в поли седяху». Их крупнейшим центром был Киев, возникший из нескольких поселков на «горах», а точнее холмах, расположенных на правом берегу Днепра. К западу от полян, в Полесье, в бассейнах рек Тетерев, Уж, Горынь, до Припяти на севере жили древляне. Ландшафтная особенность этого района в летописи подчеркнута тем, что древляне «седоша в лесах», откуда и название племенного союза. Наиболее известный из городов древлян – Искоростень. К северу от древлян, между Припятью и Двиной, жили дреговичи. В современном языке и некоторых западнорусских диалектах слово «дрягва» означает «болото». По Западной Двине дреговичи соприкасались с полочанами, в отношении которых летописцем указывалось, что они «седоша на Двине и нарекошася полочане речки ради, яже втечень в Двину, – именем Полота».

Область расселения ильменских словен на севере достигала реки Невы, озера Нево (Ладожское), а на западе, несколько отступая от побережья Финского залива, уходила на юг по реке Нарове и по Чудскому озеру. Автор ПВЛ сообщает, что именно словене основали Новгород. Характерно, что словене, в отличие от других племен, «прозвались своим именем», т. е. сохранили общее наименование славян. Очевидно, это было связано с тем, что данная часть славянской этнической общности, по мере продвижения на новую территорию, оказалась в иноязычном окружении. Самоназвание «славяне» (видоизмененные – «склавены», «склавины», «суовены» и др.) изначально имело значение «владеющий словом, речью», и подчеркивало отличие от иноплеменников, по-славянски не говорящих. Поэтому ильменские словене, соседствующие с финно-угорскими и балтскими племенами, сохранили этот этноним. Подобным образом возникли этнонимы «словаки» и «словенцы», так как эти народы также оказались на периферии славянского расселения, в окружении иноязычных племен.

Верхние течения Днепра, Волги и Западной Двины, доходя до Псковского озера на западе, занимали кривичи, племенным центром которых был Смоленск на Днепре. В левобережье Днепра, по реке Сож и ее притокам находилась область расселения радимичей, а по Оке, в ее верхнем течении – вятичей. Названия этих двух союзов племен летописец объясняет не географическими особенностями их мест проживания, а именами родоначальников – Радим и Вятко. К северо-востоку от полян, в поречьях Десны, Сейма и Сулы жили северяне. Этот термин также имеет «географическое» происхождение, так как ПВЛ описывает славянские племена, с точки зрения полян, для которых такое обозначение северных соседей вполне естественно. Кроме того, если верить утверждению автора летописи, северяне происходили от кривичей, следовательно, сместились в Среднее Поднепровье с севера, что тоже могло послужить мотивом для наименования.

К западу от полян и древлян проживали бужане, «зане седяше по Бугу», позднее получившие название волыняне. Заселенная ими территория охватывала оба берега Западного Буга и верховья Припяти. Возможно, что предшественником бужан (волынян) было племенное объединение, известное летописцу под именем дулебов и распавшееся к Х в. К восточным славянам относились и племена белых , занимавшие в основном северо-западные склоны Карпатских гор. Наиболее южными племенами восточных славян были уличи и тиверцы, которые населяли побережье Днестра и земли между Южным Бугом и Прутом. Правда, их этническая принадлежность достаточно спорна. Некоторые исследователи предполагают, что это были тюрко-язычные или ирано-язычные племена, находившиеся под сильным культурным влиянием славян.

Стоит еще раз подчеркнуть, что перечисленные этнонимы обозначали большие союзы племен, которые имели внутренние подразделения. Однако письменные источники не дают о них сведений, поэтому выделение их возможно только на основе археологических данных. Тем не менее летописный свод неоднократно подчеркивает единство всех восточно- славянских племен, в основе которого лежала общность языка.

Таким образом, территория расселения восточных славян, согласно ПВЛ, представляется весьма обширной. Граница ее на западе проходила от впадения Невы в Финский залив вдоль побережья к р. Нарве; тянулась по Чудскому и Псковскому озерам; пересекала Западную Двину в среднем течении; затем от среднего течения Немана проходила к верховьям Вислы; через северную часть Карпатских гор шла на юг к реке Серет и по Дунаю к . Северная граница расселения восточно-славянских племен от Невы пролегала по южной оконечности озера Нево (Ладожское), рекам Сясь, Чагода, Шексна, на Волгу, до Нерли на Клязьму, с Клязьмы на Москву-реку, по ней на Оку и, захватывая верховья Дона, Оки, Сейма, спускалась по реке Псел на Днепр. На юге, от устья Псела, граница направлялась вверх по Днепру и, не доходя реки Рось, уходила на запад к Южному Бугу, а затем по Бугу к , известному в древности как Русское.

Эти границы восточно-славянского населения сложились к концу IX – началу Х в. Вполне естественно, что они достаточно условны. Соприкосновение с соседними народами в приграничных районах приводило к значительным смещениям. Это нашло отражение в том, что в ряде случаев наблюдается выход восточно-славянского населения на соседние территории. В этом расселении можно отметить три направления. Одно – на нижний Дунай и Балканы – ко времени образования Древнерусского государства в значительной степени ослабло. Второе – на север и северо-восток. Уже к концу IX – началу Х в. славянское население из окрестностей Новгорода достигает Онежского и Белого озер, рек Свирь, Шексна и оседает на территориях занятых финно-угорскими племенами. Аналогичная ситуация сложилась в окско-клязьминском междуречье, куда проникали вятичи и кривичи. Третье направление – южные районы. Существовал ряд трудностей в заселении и освоении плодородных лесостепных и степных земель, среди которых защита от кочевников представляется одной из главных. Славянское население то выдвигалось вперед, то откатывалось назад. Однако отдельные потоки славян проникали достаточно далеко. Некоторые восточные авторы IX–X вв. отрывочно упоминают о существовании славянского населения на территории Хазарского каганата уже в VIII в. Славяне появляются на Дону, где центром колонизации в конце Х в. стало поселение Белая Вежа (на месте хазарского города Саркел), при пересечении сухопутного пути с донской водной магистралью. Славянское население продвигается и на побережье Азовского (Сурожского) и Черного (Русского) морей.

География неславянского населения Восточной Европы

Источники позволяют нанести на карту основные племенные группы, которые населяли в это время различные территории Восточной Европы и соседствовали с восточно- славянскими племенами. Территории от Дуная до Вислы и Западного Буга занимали племена западных славян: , моравов, вислян, мазовшан. На юго-западе с конца IX в. соседями восточных славян стали венгры (мадьяры), смешавшиеся здесь со славянским, аварским и другим населением, романские племена валахов (волохов), а по нижнему Дунаю – южные славяне (болгары).

Северо-западными соседями восточных славян были летто-литовские (балтские) племена. Область их расселения охватывала Восточную Прибалтику от нижнего течения Вислы до Псковского озера. К ним относились пруссы, населявшие побережье Балтийского моря между устьями Вислы и Немана. Земли по правому берегу Западной Двины вплоть до Псковского озера занимало племя летьгола (латгалы), а их соседями на юге и юго-западе была зимегола (земгалы). Побережье Балтийского моря (Западная ) населяла корсь (курши). Область расселения ятвягов и литвы охватывала бассейн реки Вилия между Западным Бугом и Неманом, а между устьем Немана и Западной Двиной жило племя жмудь (жемайты), в среднем течении Немана с ними соседствовали аукштайты. В XI–XII вв. в бассейне реки Протвы, притока Москвы-реки, жило племя голядь, также принадлежавшее к группе балтских племен. Оказавшись в окружении славян, оно было очень быстро ассимилировано ими.

Лесные районы севера и северо-востока Восточно-Европейской равнины занимали финно-угорские племена. Чудь (эсты) населяла территорию от Чудского озера до Финского и Рижского заливов. Южнее, по побережью Рижского залива, в устье Западной Двины обитало племя ливь (ливы). Позднее оно дало название этой территории (Лифляндия, Ливония) и Ливонскому ордену. Побережье Финского залива между реками Нева и Нарова населяло племя . По Неве и вокруг Ладоги располагалась корела. Значительную территорию между Ладожским, Онежским и Белым озерами, ограниченную с севера Свирью, а с востока Шексной, населяла весь (вепсы). ПВЛ называет весь коренным населением города Белоозеро. К северо-востоку от Белого озера, в бассейнах Онеги и Северной Двины жили племена, получившие в русских источниках название чуди заволочской. Племена, жившие в Верхнем Прикамье и бассейне Вычегды, известны под названием пермь. (приблизительно от Шексны до Оки) и берега озер Ростовского и Клещина населяло племя меря. Именно мерянам обязан своим возникновением Ростов. Их соседями были обитавшие по левому берегу Волги черемисы (мари). Среднее течение Оки занимала мещера, а нижнее – мурома. Племенным центром последних был город Муром. В правобережье средней Волги жили племена мордвы. Отдельные мордовские поселения заходили далеко на запад по Оке, Цне и Хопру. К югу, вдоль Волги, шли земли, населенные буртасами, в этническом отношении близкими .

К востоку и юго-востоку от финно-угров и восточных славян располагались тюрко-язычные племена. К ним относятся волжско-камские булгары (болгары), область расселения которых на востоке начиналась от впадения реки Белой в Каму, на западе тянулась до средней Волги, а на юге доходила до . Степная территория, лежащая полосой от бассейна Яика (Урала), через нижнюю Волгу и до нижнего Днепра, представляла собой область расселения кочевых племен. Во время и после Великого переселения народов эта зона была очень оживленной магистралью передвижения разнообразных этносов из Центральной Азии в Европу. Примерно в конце IX в. степи между Доном и Южным Бугом заняли печенеги, представлявшие собой конгломерат племен тюркского и финно-угорского происхождения. Однако к середине XI в. печенежские племена сменили половцы (кипчаки), которые соседствовали с восточными славянами до татаро-монгольского нашествия XIII в. С этого времени обширную степную территорию от до Северного Причерноморья восточные письменные источники называют Дешт-и-Кипчак, а русские – Половецкая степь.

Как бы ни было значительно по своим размерам Древнерусское государство, оно занимало лишь часть лесной зоны в северной части Восточной Европы. На севере и северо-западе с ним граничили многие угро-финские и балтские племена, находившиеся в той или иной степени зависимости от киевских князей. Во вступительной части «Повести временных лет» приводится перечень таких племен, «иже дань дают Руси».

Ряд таких племен занимал южную часть Прибалтики. Это- Литва, племена куршей, живших по Балтийскому побережью к югу от Рижского залива, ливов - по нижнему течению Западной Двины и побережью Балтийского моря, Ближе к русским землям, в бассейне Западной Двины располагались племена земгалов и на севере от них латгалов. На севере от этих балтских племен находились угро-финские племена эстов, обозначавшиеся в русских летописях названием «чудь». В перечне племен, граничивших с Русской землей с запада, упоминается и племя «емь» - на запад и север от Онежского озера. Данные об общественных отношениях у этих племен, относящиеся к первым десятилетиям XIII в., позволяют охарактеризовать их как догосударственные образования, в которых уже существовала зажиточная, выделявшаяся из среды остального населения племенная верхушка и появились укрепленные городища, но отсутствовала профессиональная военная сила и институт княжеской власти. Эти общества знали лишь вождей, выбиравшихся на время войны. Какие-либо крупные политические объединения здесь отсутствовали.

Иное положение с последних десятилетий XII в. складывалось в Литве. С этого времени соседние русские земли стали подвергаться набегам литовских дружин, к концу второго десятилетия XIII в. наряду с князьями отдельных земель (Жемайтии, Деволтвы) здесь были уже «старшие» князья, стоявшие во главе всей Литвы.

Наши источники, откуда можно почерпнуть сведения об этих племенах, содержат преимущественно сведения об их взаимоотношениях с Древнерусским государством. В целом древнерусские князья довольствовались взиманием с этих племен дани, не вмешиваясь в их внутреннюю жизнь. Но и при этом степень зависимости указанных племен от Древнерусского государства, а затем отдельных древнерусских княжеств была различной. В южной Прибалтике - зоне влияния Полоцкой земли - наиболее непрочной была зависимость Литвы, дань с нее собиралась нерегулярно, а со второй половины XII в. она вообще перестала поступать. Более прочной была зависимость балтского населения в бассейне Западной Двины, где были основаны опорные пункты влияния Полоцка - крепости Кукенойс и Герцике. О достаточно тесном подчинении власти Полоцка ливов и латгалов говорит появление в их языке слова pagast (от др.-рус. «погост») для обозначения пункта сбора дани.

В северной части Прибалтики, в зоне политического влияния Новгорода племена эстов настойчиво сопротивлялись попыткам подчинить их власти Новгородского государства. Чтобы добиться уплаты дани, новгородским князьям постоянно приходилось предпринимать на эти земли военные походы. Иногда племенам эстов удавалось объединиться для ответных совместных действий. Так, в 1176 г. «вся Чудская земля» приходила походом ко Пскову.

Однако не со всеми угро-финскими племенами, находившимися в сфере влияния Новгородского государства, у Новгорода сложились подобные отношения. В частности, с такими племенами у его западных границ, как «ижора», «водь», «карела», Новгород связывали союзные отношения. На страницах новгородских летописей XII - первой половины XIII в. эти племена не выступают как объекты походов новгородского войска. Напротив, «карела» вместе с ним неоднократно участвовала в военных походах не только против западных соседей, но и против ростовских князей, а ижеряне и вожане - в войске Александра Невского в войне с немецкими крестоносцами. Сближение с Новгородом вело к распространению у этих племен христианства. Так, в 1227 г. крестилась «карела», «мало не все люди».

На Русском Севере, на землях, лежавших на север и северо-восток от Новгорода, данниками Руси были, по свидетельству «Повести временных лет», «заволочьская чудь», «пермь» и «печера». Заволочьской чудью называлось угро-финское население бассейна Северной Двины. Термином «пермь» обозначалась целая группа угро-финских племен, предков таких народов, как коми-пермяки, коми-зыряне и удмурты. Термин «печера» относился, по-видимому, к части коми-зырян, заселявших бассейн реки Печоры. Если у балтских и угро-финских племен Прибалтики, как и у восточных славян, основным занятием было земледелие, то в хозяйстве населения Севера не меньшее, а может быть, и большее значение имели охота, рыболовство и промыслы, что было связано с достаточно неблагоприятными для земледелия природными условиями. Предки коми-зырян, проживавшие в бассейне реки Вымь, были охотниками и скотоводами, предки коми-пермяков, заселявших верховье Камы, занимались подсечным земледелием, охотой и рыбной ловлей, и только у удмуртов основным занятием было земледелие. Об общественном строе этих племен в XII-XIII вв. никаких определенных свидетельств письменных источников не сохранилось, но очевидно, что у них в то время не существовало даже зачаточных форм государственной организации. Обнаруженные археологами остатки укрепленных поселений - городищ, погребений, отличающихся от других более богатым инвентарем, говорит о том, что и здесь начинался процесс социальной дифференциации населения.

Судьба этих групп населения Русского Севера в XII-XII вв. оказалась различной. Территория «заволочской чуди» сравнительно рано была включена в состав Новгородского государства. В 30-е гг. XII в. по Северной Двине и ее притокам уже размещалась сеть новгородских погостов, доходивших до самого впадения реки в Белое море, на побережье которого из морской воды вываривали соль. Одновременно на эти земли направлялась идущая из Новгорода славянская колонизация. Почвы Новгородской земли отличались особенно низким плодородием, и умножавшееся население для своего пропитания должно было все время искать новые территории. Немногочисленное местное население смешивалось с пришельцами, постепенно усваивая их язык и обычаи. В XIII в. на погостах уже строились христианские храмы, куда посылались из Новгорода богослужебные книги. Однако и в XIII в. здесь еще сохранялись большие группы угро-финского населения, не принявшие христианства - в «Слове о погибели земли Русской», памятнике, написанном в Ростовской земле сразу после татаро-монгольского нашествия, упоминаются «тоймичи поганые», жившие на север от Устюга в верхнем течении Северной Двины. Что касается «перми» и «печоры», то отношения с ними складывались так же, как и с племенами Прибалтики, с тем отличием, что дань взималась мехами дорогих пушных зверей (прежде всего соболя). Для сбора дани отправлялись «данники» с военными отрядами. Такие походы далеко не всегда заканчивались удачно. Под 1187 г. в Новгородской I летописи было отмечено, что «печерские данники» были на Печоре перебиты.

На восток от Перми и Печоры в Зауралье и нижнем течении Оби находилась Югра - племена приобских угров, ханты и манси - родственники переселившихся в Центральную Европу венгров, охотники и рыболовы. В начале XII в. новгородские дружинники, ходившие за данью на Печору, знали, что дальше на восток лежит Югра, которая в то время к числу данников Руси не принадлежала. Но уже под 1187 г. в Новгородской I летописи упоминаются «югорские данники». Сбор дани в Югре был делом трудным и опасным. В 1193 г. здесь погибло посланное туда для сбора дани все новгородское войско. В рассказе о событиях 1193 г. упоминаются «грады», их укрепленные поселения, которые осаждали новгородцы. И много позже для сбора дани приходилось посылать в Югру целое войско. В 1445 г. такое войско снова понесло серьезные потери от местных жителей.

В «полунощных странах» с Югрой соседствовала «самоядь» - племена ненцев-оленеводов. В начале XII в. в Новгороде была известна явно восходящая к их фольклору легенда о чудесном месте, в котором сходят с неба молодые белки и олени. Но эти племена в то время не вошли в зону новгородского влияния. Иной оказалась судьба другой группы населения Крайнего Севера - оленеводов-саамов (лопари русских источников). Уже в первых десятилетиях XIII в. новгородская дань распространилась на саамов, живших на западном и южном побережье Кольского полуострова («Терский берег», «волость Тре» новгородских источников). В 1216 г. упоминается о гибели «терского данника» в битве на Липице. Здесь при продвижении на запад новгородские сборщики дани столкнулись со сборщиками дани из Норвегии. В 1251 г. новгородский князь Александр Невский заключил договор с норвежским королем Хаконом, установивший границы обоих государств в этом районе. На той части земли, заселенной саамами, которая была расположена в районе этих границ, могли одновременно взимать дань сборщики, приходившие и из Новгорода, и из Норвегии.

На территории Северо-Восточной Руси как ее данники во вводной части «Повести временных лет» упоминаются «меря», «весь» и «мурома». Упоминания первых двух этнонимов вызывает удивление, так как и «меря» и «весь» очень рано вещий в состав Древнерусского государства. На земле «мери» был поставлен главный административный центр края - Ростов, а позднее - другой крупный центр - Переяславль-Залесский. Территория, занимаемая этой ветвью угро-финнов, очень рано стала заселяться приходившими с северо-запада, а затем и с юга восточными славянами. Еще во второй половине XI в. ростовский епископ Леонтий учил «мерянский язык», чтобы проповедовать христианство среди местного населения, но позднее упоминания о нем в источниках не встречаются, что говорит о достаточно быстрой ассимиляции этого угро-финского этноса восточными славянами.

«Весь» (предки угро-финского народа вепсов) также достаточно рано вошла в состав Древнерусского государства. Уже в X в. центром княжеской власти здесь стало Белоозеро, основанное там, где из Белого озера вытекает река Шексна. В 70-х гг. XI в. по Шексне уже располагались погосты, в которых собиралась дань в пользу князя. В этот край также постепенно проникало восточнославянское население, но «весь» в течение долгого времени продолжала сохранять свой особый язык и обычаи. Рано вошла в состав Древнерусского государства и «мурома», о которой, кроме названия, практически ничего не известно. Мурома жила вокруг г. Мурома на Оке. В Муроме уже в начале XI в. сидел сын Владимира Святославича Глеб.

Как данники Руси в «Повести временных лет» упоминаются также «черемисы» и «мордва». Термином «черемиса» в древнерусских источниках называются предки марийцев, угрофинского народа, заселявшего Среднее Поволжье по обеим сторонам Волги («горная черемиса» на правобережье Волги и «луговая» на левобережье). Марийцы вели, главным образом, скотоводческое хозяйство, земледелие имело для них меньшее значение. Их общество подвергалось сильному культурному влиянию соседившей с марийцами Волжской Болгарии. Мордва - угро-финский этнос, разделяющийся на две этнографические группы - эрзя и мокша, занимал обширную территорию в междуречье Волги, Оки, Цны и Суры. Земля мордвы как особая страна «Мордия» упоминается в сочинении византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей» (середина X в.).

В IX-X вв. «черемисы» и мордва находились в зависимости от Хазарского каганата, а после его падения на них стало распространяться влияние Руси. Что касается «черемисы», то все сведения о ее отношениях с Древней Русью в X-XI вв. ограничиваются приведенным выше ее упоминанием. Очевидно, ее связи с Древней Русью не были особенно прочными. Можно сомневаться и в прочной зависимости от Древней Руси «Мордовской земли». Знакомство с записями летописцев, работавших на северо-востоке Руси, показывает, что для правителей Ростовской земли задача подчинения мордовских земель стала актуальной лишь после закладки в 1221 г. Нижнего Новгорода у впадения Оки в Волгу. Сообщения о походах этих князей на мордву содержат важные сведения о хозяйстве и общественном строе мордовских племен. Стремясь сломить сопротивление мордвы, русские войска «пожгоша жита и потравиша». Это показывает, что главным хозяйственным занятием мордвинов в XIII в. было земледелие. Сопротивление, оказанное войскам русских князей, было упорным, они неоднократно несли серьезные потери. В 1228 г. в поход на мордву выступил сам великий князь владимирский Юрий Всеволодович, но военные действия с переменным успехом продолжались и после этого. Во главе мордовских племен к этому времени уже стояли князья, занимавшие разные позиции. Князь Пуреш был «ротником» - принесшим «роту»-присягу вассалом великого князя владимирского, а князь Пургас был его противником и нападал на Нижний Новгород. Князья вели войны между собой. Так, сын Пуреша напал на Пургаса вместе с половцами.

Все же определенных успехов в подчинении земель Среднего Поволжья великим князьям владимирским удалось добиться. Автор «Слова о погибели Русской земли» вспоминал, что до монголо-татарского нашествия «Буртаси, Черемиси, Вяда и Мордва бортьничаху на князя великого». Вяда - это так называемая вадская мордва, заселявшая долину реки Вада. Буртасы в источниках X в. упоминаются как одно из племен

Среднего Поволжья, которые подчинялись в то время Хазарскому каганату. По мнению некоторых исследователей, так могли называть тюркоязычных соседей мордвы - чувашей. «Слово о погибели Русской земли» - первый памятник, в котором отмечается роль «бортничества» - пчеловодства в качестве одного из основных занятий этих племен Среднего Поволжья. Поэтому и дань с них взимали медом.

По своему образу жизни от соседей отличались племена башкир, которые были скотоводами, разводившими лошадей и овец. Кочуя летом на территории Южного Урала, они перемещались зимой на юг - в долину реки Яик, прикаспийские и приаральские степи. С башкирами у Древнерусского государства в период раннего Средневековья каких-либо контактов на было.

Сказанное о населении, проживавшем в лесной зоне Восточной Европы, позволяет сделать два важных вывода. Во-первых, Древнерусское государство с момента своего образования было полиэтничным, а с расширением его границ в его составе оказывались все новые группы неславянского населения, вливавшиеся в ходе исторического развития в состав древнерусской народности. Во-вторых, при оценке состояния древнерусского общества в домонгольский период следует принимать во внимание, что недостаточный прибавочный продукт, производившийся этим обществом, существенно пополнялся за счет даней с племен на западных, северных и восточных границах Древнерусского Государства. Особенно значительными были доходы, поступавшие в эти века в Новгород Великий.

Из народов, соседивших с Древнерусским государством на территории Восточной Европы, особое место принадлежало Волжской Болгарии. Хотя тюркоязычные болгары были первоначально кочевниками, отошедшими в лесостепные районы Среднего Поволжья из лежавших южнее владений хазар, уже в X в. произошел переход основной массы населения к земледелию. По свидетельствам арабских авторов, они возделывали пшеницу, ячмень, просо и другие сельскохозяйственные культуры. Созданное здесь политическое объединение представляло собой настоящее государство, правитель которого был вассалом хазарского кагана. Его столица - город Болгар был важным центром торговли, где арабские купцы встречались с русами, привозившими с Севера меха и рабов. Здесь чеканилась серебряная монета, подражавшая арабским диргемам. В первых десятилетиях X в. население Волжской Болгарии приняло ислам. С ослаблением, а затем и упадком Хазарского каганата Болгарское государство стало самостоятельным.

Правящая верхушка Древнерусского государства понимала, что Болгария среди ее соседей занимает особое место. Об этом говорит читающийся в «Повести временных лет» фольклорный рассказ, как после победы Владимира над болгарами его дядя Добрыня, обнаружив, что взятые пленные все в сапогах, пришел к выводу, что дани здесь собрать не удастся и лучше поискать тех, кто ходит в лаптях. В этом рассказе отразилось представление и о богатстве Волжской Болгарии, по сравнению с соседившими с ней племенами, и о том, что с ней следует обращаться как с серьезным политическим партнером.

Это сильное государство стремилось расширить свои границы на Севере, распространив свое влияние на Верхнее Поволжье. По свидетельствам арабских авторов X в., правителям Волжской Болгарии выплачивала дань часть башкирских племен. В состав Болгарского государства к XII в. вошли и земли южной ветви удмуртов - ара в низовьях Камы. Арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати писал, что болгарские правители взимали дань с веси. Здесь интересы болгарских правителей сталкивались с интересами правителей Ростовской земли. Сохранились известия о нападениях болгар на Суздаль и Ярославль.

С 60-х гг. XII в. начались походы русских князей на Среднюю Волгу, рассказы о которых содержат ряд важных сведений о Волжской Болгарии. Во главе этого государства стоял «князь болгарский», которому подчинялись другие «князи». Во время военных действий болгары выставляли конное и пешее войско, упорно сражавшееся с русскими ратями. На страницах летописей неоднократно встречаются упоминания о столице государства - «славном великом граде болгарском», в котором находится множество товаров. Болгарское государство было опасным соперником князей, сидевших во Владимире на Клязьме, но борьбу за Верхнее Поволжье оно проиграло с основанием Нижнего Новгорода. Неудачи, по-видимому, компенсировались расширением границ Болгарского государства на юге. Болгарские «сторожи» встретили двигавшиеся в Восточную Европу войска Батыя на реке Яик.

В степной зоне Восточной Европы с ослаблением Хазарского каганата начались перемещения союзов кочевников из-за Каспийского моря в Причерноморье. К концу IX в. хозяином восточноевропейских степей стал союз печенежских племен. По свидетельствам Константина Багрянородного, печенежский союз состоял из восьми племен, четыре из них кочевали на восток, а четыре - на запад от Днепра. На западе земли, на которых кочевали печенеги, выходили за пределы Восточной Европы. Их кочевья доходили до северных границ Первого Болгарского царства и до восточных границ формирующегося Венгерского государства. Подробные сообщения Константина Багрянородного позволяют судить о характере отношений печенегов со своими соседями. О постоянных набегах печенегов на русские земли и мерах, принимавшихся для организации обороны от них, уже говорилось выше, но и об отношениях дунайских болгар и печенегов Константин сообщает, что болгары «многократно были побеждены и ограблены ими». Печенеги поддерживали оживленные сношения с византийскими городами в Крыму, куда они приносили на продажу захваченную добычу и приводили пленных, получая взамен драгоценные ткани и пряности. Набегами и нападениями на торговые караваны, которые русы отправляли в Константинополь, эти отношения не исчерпывались. Русы покупали у печенегов коней и овец, а печенеги приобретали воск, который продавали византийским купцам. В результате постоянных набегов и торговли в руках печенежской знати скапливались большие богатства. Персидский историк Гардизи записал о печенегах: у них «много золотой и серебряной посуды, много оружия. Они носят серебряные пояса»/

Во главе отдельных племен стояли выборные вожди. Они избирались из одного определенного рода, но переход поста вождя от отца к сыну не допускался, наследовать должен был представитель другой ветви рода. Никакого одного верховного главы у печенегов не было, и отдельные племена - орды были совершенно самостоятельны. Несмотря на это печенеги были грозной силой, способной своим вмешательством нанести серьезный вред любому из соседей. Не случайно один из наиболее могущественных правителей того времени - византийский император считал необходимым ежегодно посылать к печенегам послов с богатыми дарами.

Серьезные неудачи в борьбе с Древнерусским государством (в 1036 г. Ярослав Мудрый нанес печенегам серьезное поражение под Киевом, а линии обороны, созданные при Владимире, были отодвинуты на восток) ослабили печенегов. В итоге их оттеснили в середине XI в. на запад племена торков (узы или огузы восточных источников). Однако господство торков в восточноевропейских степях продолжалось недолго. По свидетельству древнерусских летописей, их орда понесла большие потери от голода и эпидемий и вынуждена была уступить свое место пришедшим с Южного Урала племенам половцев (кипчаки - восточных, куманы - западных источников). Часть торков откочевала на русские земли и перешла на службу к русским князьям, расселявшим их по восточным границам Южной Руси, чтобы они защищали их от набегов из степи. Особенно значительное количество торков было поселено в Киевской земле в районе реки Рось, где в конце XI в. был основан их центр - город Торческ. Перейдя на новых местах от кочевания к пастушеству, торки и другие приходившие на службу к русским князьям кочевники (печенеги, берендеи и др.) продолжали заниматься скотоводством, сохраняли свои обычаи и верования («свои поганые» древнерусских летописей).

В 60-70-х гг. XI в. племена половцев расселились по восточноевропейским степям. Печенежская орда, переместившись на запад, стала постоянно вторгаться на земли завоевавшей к этому времени Первое Болгарское царство Византии. В 1091 г. орда была разгромлена войсками византийского императора Алексея I Комнина и половами. С этих пор и вплоть до середины XIII в. половцы были полными хозяевами в восточноевропейских степях. Половцы заняли ту территорию, которую прежде занимали печенеги. Как и печенеги, они совершали постоянные набеги на соседей - древнерусские княжества, Византию, Венгрию для захвата добычи и пленных, большая часть которых продавалась в рабство. Как и печенеги, половцы поддерживали связи с торговыми городами в Крыму, где обменивали добычу и пленных на нужные им товары. Как и печенеги, половцы не имели единого главы и разделялись на несколько самостоятельных орд, которые время от времени могли объединяться для совместного участия в набегах. Первоначально, как и печенеги, половцы делились на два больших объединения, кочевавших одно - на запад, другое - на восток от Днепра.

В XII в. на востоке в придонских и предкавказских степях наиболее крупным было объединение половцев во главе с потомками хана Шарукана. Часть этих половцев после ударов, нанесенных этой орде Владимиром Мономахом в начале XII в., перешла на территорию Грузии, поступив на службу к грузинскому царю Давиду Строителю. Рядом с ней кочевало несколько более мелких орд (Токобичи, Ончерляевы и др.). В низовьях Днепра кочевала орда Бурчевичей, в степях, прилегавших к Крыму и Азовскому морю, кочевали «Лукоморские» половцы; существовало и еще одно, наиболее западное объединение половцев, кочевавшее в степях от бассейна Западного Буга до границ Византии и Венгрии.

По оценке исследователей, половецкое общество достигло более высокого уровня развития, чем печенежское. Если во второй половине XI в. это общество находилось еще на стадии таборного кочевания - круглогодичного постоянного перемещения по степям, без выделения постоянных участков для отдельных родов или племен, то к XII в. уже определились постоянные территории обитания отдельных орд с устойчивыми маршрутами перекочевок и постоянными местами для зимних и летних становищ. В хорошо увлажняемых в тот период, обильных травой восточноевропейских степях были благоприятные условия для ведения скотоводческого хозяйства - разведения коней, крупного рогатого скота, овец. В условиях перехода к новому способу кочевания в половецком обществе усилилась социальная дифференциация. Выделявшаяся социальная верхушка - знать использовала в своих интересах традиционную родовую организацию общества, которую она возглавляла, и, в частности, особенно присущий половцам культ предков. Как таких предков особенно почитали покойных представителей знати, на могилах которых воздвигались курганы, украшенные их каменными изображениями. Они были объектом поклонения, и им приносились жертвы. Об усилении социальной дифференциации говорит и появление у половцев наследственных ханских династий. Так, наиболее крупное объединение половцев в придонских степях последовательно возглавляли хан Шарукан, его сыновья Сырчан и Атрак, его внук Кончак и правнук Юрий Кончакович. В рассказах о походах русских князей на половцев во втором десятилетии XII в. упоминаются расположенные на территории половецких кочевий «города» - город Шарукана на берегу Северского Донца и находившиеся сравнительно недалеко от него Сугров и Балин. Это были места постоянных «становищ», где находилось оседлое население, обслуживавшее потребности половецких ханов и знати. Новые явления в жизни половецкого общества делали его более уязвимым для нападений противника, но не вели к существенному изменению его отношений с соседями. Постоянные набеги на их земли оставались частью образа жизни половецкого общества.

Отношения половцев с Византией и Венгрией ничем существенно не отличались от таковых в более раннее время с печенегами. Напротив, в отношениях между древнерусскими княжествами и половцами произошли определенные изменения. С распадом Древнерусского государства и возникновением сражающихся между собой союзов князей все чаще возникали ситуации, когда те или иные князья обращались за поддержкой к главам отдельных орд, вовлекая их в междукняжеские конфликты. Половцы все чаще стали появляться на Руси как участники княжеских усобиц, что облегчало условия захвата добычи. Это была лишь одна из тенденций развития отношений между древнерусскими княжествами и половцами. Ей противостояла другая - периодически возникали союзы князей для совместной борьбы с набегами кочевников. Однако именно вовлечение половцев в междукняжескую борьбу привело к переменам в характере отношений - заключение союзов между князьями и половецкими ханами вело к появлению брачных союзов - русские князья брали в жены ханских дочерей. Так, в 1107 г. Владимир Мономах женил своего сына Юрия на дочери половецкого князя Аепы, от этого брака родился Андрей Боголюбский; на дочери Кончака был женат Владимир - сын Игоря Святославича, героя «Слова о полку Игореве». Это способствовало определенно развитию этнокультурных контактов между народами. Одним из его результатов стало появление половецкого предания об Атраке и Сырчане на страницах древнерусской летописи: довольный своей жизнью в Грузии Атрак не захотел возвращаться на родину, брат прислал к нему певца, который дал ему понюхать степной травы, и Атрак вернулся в придонские степи, сказав: «луче есть на своей земле костью лечи, нели на чюже славну быти».

На протяжении всего периода X-XIII вв. земли юга Руси, граничившие со степной зоной, постоянно утрачивали существенную часть прибавочного продукта и самих его производителей, и то, и другое становилось добычей кочевников. В лучшем положении были земли севера Руси, они набегам кочевников не подвергались, а их правящая верхушка умножала свои доходы за счет дани с соседних племен, находившихся на более низкой ступени общественного развития.

Конфликты с кочевниками на территории Восточной Европы были характерны не только для Древней Руси. Сохранившееся в летописи известие под 1117 г., что «князь болгарский» отравил пришедших к нему на переговоры половецких ханов, показывает, что и для Волжской Болгарии соседство с кочевниками было тяжелым бременем.

Важные перемены произошли в эпоху раннего Средневековья в жизни племен алан - потомков ираноязычных скифов и сарматов. Главным из них стал переход в предгорных районах от скотоводства к оседлому земледелию (основные зерновые культуры - просо и пшеница). Об этом свидетельствуют находки археологами железных лемехов и сошников, а также зерна. Это же время отмечено и развитием ремесла, связанного с изготовлением керамики, оружия, конской упряжи, разнообразных украшений. Накопление прибавочного продукта, ставшее возможным благодаря этим сдвигам, создало предпосылки для социальной дифференциации аланского общества. Уже в VIII-IX вв. на землях алан появляются богатые погребения конных воинов - дружинников и «рядовые» погребения, лишенные богатых вещей и оружия. На рубеже IX-X вв. на землях алан сформировалось особое государство, игравшее в X-XII вв. важную роль в политической жизни на Кавказе. Арабский писатель первой половины X в. ал-Масуди писал о «царе» алан как о могущественном правителе, который мог вывести на войну 30 тыс. всадников. В VII-IX вв. аланские племена находились в зависимости от хазар (ряд аланских племен уплачивал им дань), совместно с которыми они боролись против вторжений арабских войск. И аланское государство, первоначально находившееся в зависимости от Хазарского каганата, к середине X в. стало самостоятельным. В отличие от хазар печенеги и половцы не пытались включить народы Северного Кавказа в сферу своего влияния. X-XII вв. стали временем расцвета материальной культуры и военного могущества аланов.

В этот период в границы Алании входила обширная территория от верховьев Кубани до пределов современного Дагестана. Это было настоящее государство эпохи раннего Средневековья, входившее в зону византийского влияния. К X в. относится строительство на территории Алании сети каменных крепостей с использованием византийской строительной техники. Еще во время зависимости от Хазарии аланы приняли христианство из Византии. В конце X в., почти сразу вслед за киевской, была создана особая аланская митрополия. Греческий алфавит стал использоваться для записи текстов на местном языке. Столицей государства было, вероятно, городище Нижний Архыз в верховьях Кубани. Правитель Алании поддерживал дружественные отношения с княжествами на территории Дагестана, а с племенами адыгов отношения были враждебными, против них аланы предпринимали походы, доходя порой до побережья Черного моря. Конец существованию Аланского государства положило монголо-татарское нашествие.

На территории Дагестана главным занятием населения было пастбищное скотоводство, связанное с разведением мелкого скота. Земледелие было также важной отраслью хозяйства, но в существовавших в регионе природных условиях не могло играть главную роль. Довольно рано здесь получила развитие плавка и обработка железа, выделились специальные центры, занятые изготовлением разнообразных железных изделий. Накопленный прибавочный продукт оказался достаточным для заметной социальной дифференциации общества, но в силу природных условий Дагестана, где разные части страны отделены друг от друга труднопреодолимыми природными препятствиями, здесь постепенно возник целый ряд политических центров. Уже в источниках IV-V вв. упоминались «одиннадцать царей горцев» на этой территории. В VII-VIII вв. правители княжеств на территории Дагестана находились в зависимости от хазарского кагана. Вместе с хазарами они упорно сражались против вторгшихся на Северный Кавказ арабских войск. К концу VIII в. местные князья были вынуждены принять ислам, и с этого времени мусульманство стало распространяться по территории Дагестана. Первоначально, правда, мечети были поставлены только в резиденциях правителей, а основная масса населения продолжала придерживаться языческих верований. Князья были вынуждены также уплачивать дань арабскому халифу, но с ослаблением халифата в IX в. стали самостоятельными. К этому времени, вероятно, следует относить окончательное формирование наиболее крупных княжеств на территории Дагестана - нусальства (Авария), шамхальства (на земле кумыков) и княжества уцмия кайтагского.

Накопленных природных ресурсов оказалось достаточно, чтобы выделившаяся социальная элита подчинила себе окрестное население и обосновалась в укрепленных центрах - крепостях. Основными источниками существования этой элиты - княжеских родов и их дружинников был труд захваченных на войне рабов и дань с общинников, вносившаяся частотно монетами, но главным образом скотом, зерном, ремесленными изделиями. Достаточно изолированное существование на ограниченной территории, ограниченный объем прибавочного продукта, который не мог существенно увеличиться при данных природных условиях, - все это способствовало тому, что социальные отношения, сложившиеся здесь в эпоху раннего Средневековья, продолжали сохраняться в течение ряда столетий.

Северо-западную часть Северного Кавказа занимали адыгские племена. Природные условия и способ хозяйства были близки к тому, что имело место в то же время на землях Дагестана. Социальные отношения у адыгских племен были более архаическими, процесс выделения социальной верхушки находился на начальной стадии.

Народы Сибири в эпоху раннего Средневековья. В эпоху раннего Средневековья важные социальные и политические перемены происходили в степной полосе Сибири, где в условиях оживленных и многообразных контактов с Китаем и государствами Средней Азии создавались крупные политические объединения.

Падение Тюркского каганата в борьбе с Китаем (середина VII в.) способствовало освобождению многочисленных племен степной полосы Сибири от власти тюркских каганов. Эти племена создали целый ряд политических объединений, игравших важную роль в историческом развитии региона. Наиболее крупным среди них стало объединение, созданное енисейскими кыргызами (предками современных хакасов).

Первые упоминания о «кыргызах», живущих на реке Енисей, встречаются в сочинениях китайского историка Сыма Цяня (I в. н.э.). Позднее, в VI в., они упоминаются в числе народов, подчиненных тюркским каганам. В период наивысшего могущества в IX-X вв. объединение кыргызов охватывало территорию от озера Байкал на востоке до Алтайских гор на западе. Центром земли кыргызов была Хакасско-Минусинская котловина. Эта этническая общность образовалась в результате смешения пришлого монголоидного и местного европеоидного населения.

Главным занятием кыргызов было кочевое скотоводство (разведение лошадей, коров, овец), сочетавшееся с охотой на пушного зверя и рыболовством на больших реках. В соответствии с этим главной военной силой кыргызов была конница. Вместе с тем в некоторых районах Хакасско-Минусинской котловины, на территории Тувы прослеживается существование орошаемого земледелия: находки железных лемехов свидетельствуют о том, что земля уже обрабатывалась плугом. Поэтому кыргызы жили не только в юртах, но и в постоянных поселениях, в срубных домах, крытых берестой. На территории земли кыргызов, в Кузнецком Алатау, на Алтае существовали центры железоделательного производства, где изготавливались самые разнообразные изделия.

В обществе кыргызов было налицо заметное социальное расслоение, о чем говорит различие между богатыми погребениями знати в курганах, окруженных стоячими камнями - чаатасах, и расположенными вокруг них погребениями рядовых кыргызов. Археологами был обнаружен и деревянный городок с остатками зданий из сырцового кирпича - очевидно, резиденция верховного главы кыргызов. В зависимости от кыргызской знати находились соседившие с их землей таежные племена, уплачивавшие дань соболями и белками; здесь во время военных походов захватывали пленных, которые работали затем в хозяйствах знатных людей.

Знать управляла отдельными племенами, опираясь на своих родственников и дружины. Она вела торговлю с Китаем и странами Средней Азии, посылая туда меха и железные изделия и получая в обмен шелковые ткани, украшения, зеркала.

Кыргызы использовали для своих нужд созданную в Тюркском каганате руническую письменность. На земле кыргызов найдено к настоящему времени свыше 150 надписей, большая часть из них - эпитафии с похвалами покойному на каменных стелах, поставленных на могилах представителей знати.

После падения Тюркского каганата объединение кыргызов стало самостоятельным и их глава принял, подобно тюркским правителям, титул кагана. В 649 г. его посол посетил двор китайского императора.

Фрагмент из книги "Генофонд Европы"

Прежде, чем перейти к южным славянам и другим балканским народам, следует завершить обзор народов Восточной Европы. Не имея возможности анализировать все этносы, рассмотрим шесть карт генетических расстояний от народов Волго-Уральского региона. При этом ограничимся популяциями лишь четырех соседствующих друг с другом республик, пересекающих этот регион единой полосой с востока на запад: Башкортостан, Татарстан, Чувашия и Мордовия. Этого оказывается достаточно, чтобы увидеть всю сложность и загадочность генофонда восточного фланга Европы.

Каждая из первых двух серий карт обнаружила свой собственный генетический ландшафт, охватывающий обширные пространства Европы – ландшафт Северо-Восточной Европы (раздел 5.1) и ландшафт «северных славян» (раздел 5.2). Причем в каждой из серий все карты за единственным исключением строго следовали общей модели. Однако третья серия – Уральская – несмотря на много меньший охваченный ареал, обнаруживает совершенно разные паттерны для каждого из народов. Более того – генетические ландшафты всех шести рассмотренных этнических групп резко различны даже по размеру ареала генетически сходных с ними популяций — от сходства с популяциями половины Восточной Европы до очень локального варианта. Поэтому общую характеристику ландшафта этой серии можно обозначить как «многообразие восточного фланга Европы».

Все же приведем этот обобщенный ландшафт данной серии (рис. 5.22). Он ничем не сможет помочь нам отслеживать различия каждого из генофондов от общей картины. Мы видим на обобщенном ландшафте практически лишь две градации: а) генетически далекие популяции (оранжевые тона), занимающие огромный ареал Уральского региона, Восточной и Центральной Европы; б) совершенно генетически чуждые популяции остальной Европы и Кавказа. Эта карта дает понять, насколько генетически своеобразна каждая из шести рассмотренных этнических групп, хотя они и являются географическими соседями на относительно небольшом пространстве Поволжья и Южного Урала. А рассмотрение карт этой серии подчеркнет, что генофонд Уральского региона требует особо детального изучения и вдумчивого подхода.

На всех генетических ландшафтах серии самое нижнее течение Волги окрашено в тона генетически очень далеких популяций. Но на них пока не отражены генофонды астраханских ногайцев и астраханских татар: в момент написания книги их генотипирование нами еще не закончено. Но оно явно внесет коррективы в генетические ландшафты данной серии.

Рис. 5.22. Карта обобщенного генетического ландшафта неславянских народов Восточной Европы по гаплогруппам Y-хромосомы (построена как средняя по картам генетических расстояний от башкир, казанских татар, мишарей, мокши, чувашей, эрзи).

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ БАШКИР (рис. 5.23)

По данным переписи 2010 г. в России 1.6 млн. башкир, из них 1.2 млн. – в Башкортостане. Однако, несмотря на столь большую численность, ареал популяций, сходных с генофондом башкир, очерчен очень четко: он тянется по Уральским горам и их западным предгорьям вдоль Камы, занимая только ее левобережье, и далее продолжает путь на юг вдоль этого же меридиана, доходя до Казахстана. При этом южная часть ареала более широка и размыта, протягиваясь на запад почти до Волги, а на востоке вновь до ареала казахов. Максимальные значения генетических расстояний (темно-красные тона) окружают ареал башкир с востока, севера и юга, следуя изгибу Оби и ареалу казахов. На западе же от башкир – от Волги и нижнего Дона до крайнего европейского севера находятся оранжевые тона популяций, генофонды которых, конечно, далеки от башкир, но все же не настолько, как Сибирь и Казахстан.

Детальное изучение генофонда башкир и окружающих народов, проводимое сейчас нашим коллективом в содружестве с уфимскими коллегами (под руководством к.и.н. Ю.М. Юсупова) позволит вскоре значительно уточнить эту картину: уже прослеживаются важные генетические связи с рядом народов евразийской степи.

Из характерных черт генетического ландшафта отметим явные различия между генофондами башкир и татар. Впрочем, планируемое нами детальное изучение генофонда населения Татарстана позволит определить более точно и особенности каждого из этих двух генофондов, и их взаимодействие.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ КАЗАНСКИХ ТАТАР (рис. 5.24)

По данным переписи 2010 г. в Татарстане проживает 2 млн. татар. Но поскольку эти данные включают и мишарей, и кряшен, и тептярей, то численность казанских татар Татарстана, видимо, сопоставима с численностью башкир Башкортостана. Однако казанские татары характеризуются совершенно иным генетическим ландшафтом, чем башкиры – ареал популяций, генетически сходных с казанскими татарами, обширен и весь обращен к Северо-Восточной Европе.

Хотя область популяций, максимально сходных с казанскими татарами (темно-зеленые тона, показывающие минимальные генетические расстояния 0

Но есть и разница. В отличие от народов Северо-Восточной Европы, область сходных генофондов охватывает Татарстан и часть популяций Башкортостана, указывая на наличие общего североевропейского субстрата и у них. Если бы надо было дать выразительное название наиболее характерным чертам этой карты, то ее можно было бы назвать ландшафтом «левобережья Волги» — так как Волга практически на всем своем течении ограничивает ареал генофондов, сыгравших наиболее важную роль в сложении генофонда казанских татар. И приходится отметить, что Y-хромосомный генетический ландшафт не подтверждает ни булгарскую, ни золотоордынскую версии этногенеза казанских татар, а вместо этого подчеркивает мощный североевропейский генетический субстрат в их генофонде.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ МИШАРЕЙ (рис. 5.25)

Численность мишарей указать не просто, так как в последних переписях они не выделялись из совокупности татар, но в переписи 1926 года их численность оценивалась около 200 тыс. Из их обширного ареала к настоящему времени по Y-хромосоме изучены только популяции мишарей Татарстана. И хотя в Татарстане мишари явно уступают по численности казанским татарам, однако они обнаруживают новый, ранее еще невиданный, генетический ландшафт. Поражает его обширность – зона генетического сходства (минимальных и небольших расстояний) простирается от южного Урала до Белого и Балтийского морей (рис. 5.25). Но самая удивительная черта – это то, что здесь Волга не служит границей, как мы это видели практически на всех картах. Напротив, Волга является центром – во всем ее течении области генетически сходных популяций расположены на ее обоих берегах. Генетический ландшафт мишарей объединяет карты первой (рис. 5.10) и второй (рис. 5.21) серий. Но при этом генетический ландшафт мишарей ограничен с запада и с юга – в отличие от карт второй серии, зона генетического сходства в западном направлении доходит лишь до Прибалтики, но не покрывает ареал западных славян, не заходит она ни к украинцам, ни на юг России, но тянется широкой полосой светло-зеленых интервалов от Прибалтики до Поволжья и Южного Урала.

Неожиданность генетического ландшафта мишарей позволяет выдвинуть рабочую гипотезу, требующую тщательной проверки. Можно допустить, что «левобережно-волжская» часть ландшафта, практически повторяющая предыдущую карту (рис. 5.24) – генетического ландшафта казанских татар — связана с потоком генов к мишарям от более многочисленного генофонда казанских татар. В этом случае «правобережно-волжскую» часть можно считать «собственным» генетическим ландшафтом мишарей, который, возможно, несет следы древнего балтского генофонда.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДОМ ЧУВАШЕЙ (рис. 5.26)

Следующий генофонд в нашем продвижении с востока на запад — чувашский, который в данных по широкой панели гаплогрупп Y-хромосомы пока представлен единственной популяцией, изученной на территории Татарстана. Но вопреки и ее географическому соседству с мишарями и казанскими татарами, и их общей принадлежности к тюркским языкам, и большой численности (по переписи 2010 года, чувашей в России около 1.5 млн. человек) чуваши являют собой генетический остров – мы вообще не обнаруживаем других популяций, генетически с ними сходных.

Сразу вспоминается, что чувашский язык – единственный уцелевший из булгарской ветви тюркских языков. Уникален он и тем, что ответвляется от общего ветви тюркских языков раньше всех и, похоже, первым проникает в Европу, двигаясь на запад с дальней прародины тюрков. Путь этот был не только длинным, но и долгим – с неизбежными контактами и заимствованиями на пути. Поэтому не удивительно, что в культуре чувашей предполагается значительный пласт, связанный с культурой древних земледельцев Передней Азии. Трудно об этом не вспомнить при взгляде на генетический ландшафт чувашей. Впервые, в отличие всех ранее рассмотренных карт, мы видим, что южные территории – Кавказа, Закавказья и Передней Азии – окрашены вовсе не в максимальные темно-красные тона генетических расстояний как на всех предыдущих генетических ландшафтах, а в оранжевые тона умеренно больших генетических различий. И действительно, своеобразие генофонда чувашей задается в первую очередь резко повышенными (по сравнению со всеми соседями) частотами гаплогрупп E и J , типичных для Передней Азии.

В целом, генетический ландшафт чувашей не противоречит (в отличие от ландшафта казанских татар) «булгарской» версии их этногенеза. Однако для решительных выводов необходимо, конечно, детальное изучение всех трех этнографических групп чувашей, каждая из которых испытала влияние разных соседних этносов. Сложив эту мозаику, мы, возможно, сумеем разглядеть наиболее древний генетический пласт в генофонде чувашей.

КАРТОГРАФИРОВАНИЕ СХОДСТВА С ГЕНОФОНДАМИ МОКШИ (рис. 5.27) И ЭРЗЯ (рис. 5.28)

Часто возникающий вопрос о том, являются ли мокша и эрзя разными народами или же субэтническими группами одного этноса — мордвы – может быть адресован не к генетикам, а лишь к этнологам. Отметим лишь, что мордва – это экзоэтноним, а мокша и эрзя – самоназвания. Лингвистика выделяет их языки как самостоятельные, а не диалекты — существенная разница в фонетическом строе, лексике и грамматике не позволяет их носителям понимать друг друга. Наиболее близкими к ним являются ныне мертвый мещерский язык, а также марийский и языки прибалтийских финнов. По данным переписи 1989 г. только в республике Мордовия насчитывалось более 180 тыс. мокшан. По данным последней переписи, 50 тыс. человек причислили себя к мокше, 80 тыс. человек — к эрзе, а 700 тыс. человек назвали себя мордвой.

Но генетика изучает популяции всех уровней этнической и субэтнической иерархии, и сходство или же различия их генофондов не могут служить указанием на то, кто из них является этносом, а кто — субэтнической группой. В первой серии карт мы уже видели, что части одного этноса могут быть генетически не схожи (как северная и южная части русского генофонда), в то время как разные этносы могут быть генетическими близнецами (как, например, центрально-южная половинка русского генофонда и белорусы). Определяющим фактором может быть лишь самосознание самих русских и белорусов, мокши и эрзя, и других подобных общностей. Поэтому, ни в коем случае не обращаясь к решению вопроса, являются ли мокша и эрзя самостоятельными этносами или же частями одного этноса — мордвы, рассмотрим их генофонды отдельно, поскольку для них характерны разные геногеографические ландшафты.

Генетический ландшафт мокши (рис. 5.27) указывает на яркое своеобразие их генофонда – область генетически близких значений охватывает лишь небольшой ареал популяций среднего течения Волги, строго ограничиваясь ее правобережьем.

Генетический ландшафт эрзян (рис. 5.28), напротив, поражает обширнейшим ареалом генетически близких популяций. Этот ареал уже хорошо узнаваем – это все тот же хорошо знакомый нам по второй серии карт (раздел 5.2.) генетический ландшафт «северных славян» (рис. 5.21). При этом ярко-зеленые области генетически близких значений включают в себя не только ареал белорусов, центральных и южных русских популяций, но и Польшу, и запад Германии, и Словакию, оставляя Украине и левобережью Волги область умеренно близких частот, окрашенных желтыми тонами. Обратим особое внимание, что в отличие от мокшан, генофонд эрзян генетически далек от крымских татар.

Такое яркое различие между генетическими ландшафтами мокши и эрзи служит важным аргументом, что при описании характеристик генофонда Мордовии недостаточно просто указание «мордва», и необходимо указывать, популяции мокши или же эрзи были включены в анализ.

Рис. 5.27. Карта генетических расстояний от эрзян (генетический ландшафт по гаплогруппам Y-хромосомы).

Комментариев: 156

Уважаемый Эдуард, спасибо за вопрос.

В данном анализе действительно основные данные о башкирах — по выборкам Лобова,

ещё взяты данные из статей Underhill 2010 и Myres 2010 по гаплогруппам R1a и R1b — все популяции башкир показаны синими точками на этом рисунке,

черные точки — казанские татары (ниже) и удмурты (выше).

Про «зелень» в Пермском крае:

как Вы можете заметить, на карту ген.расстояний башкир выведены все точки (красным), для которых есть исходные частоты,

в остальных узлах (фрагментах) карты ген.расстояния рассчитаны на основе значений всех окружающих точек.

Большое зеленое пятно начинается внизу от двух точек башкир и уходит выше и на восток, где красных точек (исходных данных) по каким-то популяциям вблизи нет. Т.е. именно из-за отсутствия «запирающих точек» на северо-восток от двух точек башкир, «создавших» зелень в Пермском крае, программа распространяет прогноз.

Читая генетические карты, обязательно надо смотреть на точки, по которым рассчитана вся карта (особенно если видите одну-две точки, от которых расходится роскошный шлейф ещё на пару тысяч км, где нет данных по местным популяциям),

Из первого следует второе — классическое и логичное — пожелание к картам: чем больше точек, тем точнее картинка.

Поэтому мы и стараемся как можно более детально охватывать генофонды разных регионов, изучая как можно больше народов и популяций внутри народов. И поэтому, будь представлены в научной литературе пригодные для этого анализа данные о генофондах, например, разных групп коми, мы с Вами сейчас бы обсуждали скорее всего другую картинку:)

С уважением, Анастасия

В настоящее время некоторые исследователи связывают с праславянами, кроме лужицких, еще одну группу племен, изученную достаточно хорошо за последние годы. Эти племена обитали в междуречье среднего Днепра и верхнего течения Буга. Они оставили после себя культуру, названную археологами чернолесской . Эта культура, как и лужицкая, относится к раннему железному веку. От предшествующей белогрудовской культуры, распространенной на той же территории, она отличается прежде всего исчезновением каменных орудий. Правда, чернолесцы еще широко пользовались костью в качестве сырья для изготовления своих орудий, которые стали значительно разнообразнее. На поселениях часто попадаются костяные и роговые мотыги для обработки земли, тупики для обработки кожи, костяные стрелы, дротики, костяные псалии от удил. Довольно часто встречаются литейные формы. Так, на Субботовском городище, относящемся к этой культуре, было найдено более двухсот обломков литейных форм, служивших для отливки браслетов, булав и кельтов. Появляются железные вещи. Материал поселений этого времени говорит о широких связях с Западом и Востоком. В этот же период возникают укрепленные поселения, что свидетельствует о накоплении богатств внутри родовых общин и о процессе распада родового строя.

С чернолесской культурой связано также большое количество курганов. Археологи находят в них одиночные и коллективные захоронения или коллективные погребения кремированных покойников в урнах. Кроме того, на этой же территории часто встречаются бескурганные грунтовые могильники, где кремированный прах умерших хранился в урнах. Эта группа погребений близка могильным памятникам лужицкой культуры, что говорит, по-видимому, об этнической близости создателей обеих культур.

Все эти памятники датируются VIII - первой половиной VII в. до н.в.

К группе праславянских племен относятся также племена милоградской культуры , распространенной на территории Южной Белоруссии по правобережью Днепра, приблизительно от Жлобина до устья Припяти. В результате работ на памятниках этой культуры выявлено два типа городищ: одни расположены на высоких береговых мысах, другие - среди болот, в низинах. На городищах были открыты слегка углубленные в почву жилища квадратной формы. Богатые и разнообразные материалы, найденные на поселениях, позволяют представить хозяйство милоградцев. Земледелие и скотоводство составляли его основу, охота и рыболовство имели подсобное значение. Население знало обработку железа и меди. Бескурганные грунтовые могильники располагались обыкновенно рядом с поселениями. Как и другие праславянские племена, милоградцы сжигали своих мертвых. Так, у городища Горошков в неглубоких ямах были обнаружены остатки трупосожжений и следы сооружения в виде углубленного в землю столбового жилища, внутри которого находились кальцинированные кости. Это - остатки своеобразного «домика мертвых».

К югу, в области Киевщины, в это же время обитали родственные милоградским племена подгорцевской культуры . К северу от милоградских племен проживали племена, известные в археологии под именем племен культуры штрихованной керамики , связываемой с балтами. А к востоку жили племена так называемой юхновской культуры , отношение которой к славянскому этногенезу неясно. По-видимому, значительно позднее, в самом конце I тысячелетия до н.э., племена юхновской культуры были славянизированы племенами зарубинецкой культуры.

Рассматривая культуру праславянского населения Центральной Европы и правобережного Приднепровья, следует отметить высокий уровень развития производительных сил и общественного строя. Перед нами общество, знающее земледелие, оседлое скотоводство, обработку металла. Характер укрепленных поселков свидетельствует о напряженных отношениях между родовыми общинами. Это - патриархальное общество.

Следует принимать во внимание то, что Древнерусское государство с начала своего существования было полиэтничным. В Восточной Европе вместе со славянами жили более двадцати неславянских народов. Древнерусские летописцы хорошо знали об этом и учитывали это в собственных этноисторических построениях. Описывая племенные княжения в Восточной Европе, «Повесть временных лет» сообщает: «На Белоозере седять весь, а на Ростовьском озере меря, а на Клещине озере меря же. А по Оце реце, где втечеть в Волгу, мурома язык свой, и черемиси свой язык, моръдва свой язык». Нестор еще неоднократно будет обращаться к неславянским, прежде всего угро-финским народам, которые сосуществовали с Русью в Восточной Европе.

Угро-финны и литовцы Восточной Европы в II-X вв. переживали стадию разложения родо-племенного строя. В их среде также складывались союзы племен и затем племенные княжения, хотя хронология этих явлений еще менее ясна, чем у славян. Можно допускать существование крупных племенных княжений: чудского мерьского, веского.

Нестор подчеркивает зависимое положение неславянских народов от Руси: «А се суть инии языци, иже дань дають Руси: чюдь, меря, весь, мурома, Черемись, моръдва, пермь, Печера, ямь, литва, зимигола, корсь, Норома, либь - си суть свой язык имуще». Летописец видит различие неславянских народов и Руси, во-первых, в языке (говорят на собственных языках), во-вторых, в ином происхождении (ибо Русь принадлежит к славянским народам), в-третьих, в зависимом положении (дают дань Руси).

Как справедливо заметил более четверти столетия назад В.Т. Пашуто, «и доныне в сущности остается не поколебленным взгляд, что Древнерусское государство возникло в результате насильственного объединения племен и охватило огромный кусок восточноевропейской территории». Речь идет о славянских и неславянских племенах. Этот взгляд поныне разделяется многими историками, хотя и лишен Источниковых оснований.

Главный путь, которым неславянские земли вошли в состав Киевской Руси, - это в основном мирная колонизация, освоение и заселение их славянами.

Ни письменные, ни вещественные источники не дают оснований утверждать сколько-нибудь заметную насильственную колонизацию славянами иноязычных племен и их земель. До сих пор археологам не удалось найти следов масштабной принудительной колонизации. Имею в виду остатки разрушенных и сожженных поселений и протогородов, костяков людей, умерших насильственной смертью, и пр. Приходится признать правоту М.К. Любавского, в 20-е гг. нашего столетия обобщившего свидетельства источников о заселении Верхневолжского и Окского бассейнов и пришедшего к выводу, что, начиная с доисторических времен, основную роль в нем сыграло стихийное народное движение. Именно народной колонизации обязаны своим появлением многочисленные погосты и волости, села и сельца. Намного позже в колонизационном процессе проявится организующая роль феодалов, князей и бояр.

К сожалению, невозможно определить хотя бы приблизительную хронологию очень протяженных во времени процессов расселения славянских племен по восточноевропейской равнине и их отношений с неславянами. Нет сомнений, однако, в том, что эти отношения берут начало в очень ранние, безусловно, догосударственные времена существования восточных славян. Например, кривичи, начавшие формироваться на будущей Псковщине, унаследовали от тамошнего балтского населения некоторые детали погребального обряда и в эпоху дальнейшего расселения в Витебско-Полоцком Подвинье и Смоленском Поднепровье осваивали земли днепро-двинских балтов. А славяне, пришедшие на Оку под водительством Вятко, продолжали формироваться в этнокультурных контактах с местным населением, впоследствии славянизированным. Логично допустить, что подобное расселение славян не вытесняло совсем местные племена, а пополняло их земли «разрозненными славянскими ячейками».

Относительно неплохо изучены историками и археологами обстоятельства и хронология заселения Волго-Окского бассейна славянами, двигавшимися с восточной части территории прародины. Но и тут остается немало неясных проблем, прежде всего - судьба неславянского (угро-финского) населения этого Залесского края, мери. Последнее время археологи установили, что в этом регионе древнерусская народность формировалась в основном в X-XI вв. и что вещественные памятники, оставленные Мерским населением, были относительно «чистыми» в этническом плане вплоть до X в., а далее меря входит как один из субстратных компонентов в древнерусскую материальную и духовную культуру.

Значительно раньше появились славяне в бассейне озера Ильмень. В конце VII в., продвигаясь из более южных районов, они начали расселяться на северо-западе. Археология свидетельствует, что в VIII в. в Центральном Приильменье появляется вторая волна славянской колонизации. То были новгородские словены, земледельческое население с относительно развитым хозяйством. Они постепенно ассимилировали немногочисленное и разъединенное угро-финское население.

Особенно рано, где-то в конце V в., начинается славянская колонизация Юго-Восточной Европы. А в II-X вв. древнерусское население Южного Поднепровья было представлено потомками племен уличей и оседлой части алано-болгарских племен, переместившихся из Подонья под давлением печенегов. Южные степи, Понизья Дона, Днестра и Дуная были колонизованы восточными славянами также в догосударственные времена. Однако в древнерусскую эпоху от когда-то компактных и многочисленных славянских поселений там впоследствии остались лишь некоторые, о чем красочно повествует Нестор. Рассказывая о расселении славян на юге, он замечает: «А улучи и тиверьци седяху бо по Днестру, приседяху к Дунаеви. Бе множьство их: седяху бо по Днестру оли до моря, и суть гради их и до сего дне». Речь идет, вероятно, об остатках тех городов - городищах. Главной причиной оттеснения восточных славян от Черного моря и устьев больших рек было нашествие печенегов в X в., которых в XI в. сменили другие кочевники - половцы. Эта мало исследованная южная славянская колонизация издавна встречалась с могучим встречным потоком кочевников: аваров, тюрков-болгар, угров, печенегов, торков, половцев, наталкивалась на сильное сопротивление Византии и Хазарии.

Достаточно рано, по крайней мере с IX в., завязывались политические отношения между союзами славянских и неславянских племен на Севере. Уже в первых записях датированной части «Повести временных лет» (с 852 г.) встречаем известия о федеративном объединении на северо-западе, состоявшем из двух славянских (словены и кривичи) и двух угро-финских (чудь и меря) союзов племен, скорее, племенных княжений. Под 859 г. (дата условная, как и почти все годы, проставленные позднейшими летописцами в рассказах о IX и большей части X вв.). Нестор сообщает, что «имаху дань Варязи из Заморья на чюди и на словенех, на мери и на всех кривичех». Славяне и неславяне названы здесь вперемешку, что и навело В.Т. Пашуто на мысль о существовании в то время конфедерации этих народов. Далее эти племенные образования «изъгнаша варяги за море, и не даша им дани и почаша сами в собе володети». Упомянутая конфедерация славян и неславян была, по-видимому, стойкой, о чем свидетельствуют последующие страницы летописи. А «согласованное действие четырех земель свидетельствует об усилении тенденции к их слиянию, ускоренной северной (варяжской. - Н.К. ) опасностью».

Союзы славянских и неславянских земель сложились, как видим, еще до образования Древнерусского государства. На севере их ядро составили новгородская Словенская земля и полоцкая Кривичская. В длительном и неоднозначном процессе образования древнерусской государственности неславянские земли попали в подчиненное положение. Когда с конца IX в. начался первый этап объединения Руси, государственный центр в Киеве постепенно присоединял и неславянские земли, превращая их в объект нарастающей государственной, а затем и феодальной эксплуатации. Часть неславянских народов растворилась в славянском этносе (мурома, водь, ижора, позднее - меря), другая устояла. Так, совокупность эстонских племен слилась в Чудскую землю, а укшайтско-жемайтско-ятвяжских - в Литву.

Неславянские союзы племен Восточной Европы на первых порах строительства Древнерусского государства были ее союзниками, быть может, и подневольными. Рассказывая о знаменитом походе Олега из Новгорода на Киев около 882 г., следствием которого стало объединение восточнославянских племен (что принимается современной наукой за начальную дату существования Древнерусского государства), Нестор пишет: «Поиде Олег, поим воя многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи...». Точно так же неславянские племена пребывали в составе громадного войска Олега, двинувшегося в 907 г. на Царьград: «Иде Олег на Грекы, Игоря оставив Киеве, поя же множество варяг и словен, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны...». Но в войске преемника Олега Игоря, также ходившего на Царьград в 943 г., представители неславянских народов уже не упоминаются. Логично допустить, что одни из них (меря) были к тому времени уже поглощены Киевской Русью, другие не имели с ней союзнических отношений. В дальнейшем летопись ни разу не упоминает воинов из чуди, веси, мери и других угро-финских народов в составе войска русских князей.

Археологические исследования подтверждают как политическое сосуществование славян и неславян, так и бытование славяно-финно-угорского, славяно-тюркского, славяно-иранского и славяно-балтского социально-культурного симбиоза в Восточной Европе. Следует считать несомненным прогрессивный характер влияния Руси на подвластные народы. Восточные славяне-земледельцы, носители более высокой культуры, положительным образом влияли на неславян, бывших в основном охотниками и скотоводами. «Главной фигурой могучей экономической колонизации, развернувшейся во второй половине первого тысячелетия на Восточноевропейской равнине, был славянский земледелец... Экономический прогресс выражался во внедрении земледелия в среду скотоводческих, охотничьих и промысловых народов». Этнологи считают, что славянское экономическое и культурное влияние во многих случаях благоприятствовало даже этническому сплочению неславянских народов.

Завершая рассмотрение сюжета о вхождении неславянских народов в восточнославянские протогосударственные, а далее и государственное объединение - Киевскую Русь, необходимо подчеркнуть, что всегда в территориальном, политическом, экономическом и культурном отношениях в этих объединениях преобладал собственно славянский, далее древнерусский этнос. Сам феодальный способ производства, стимулировавший развитие государственности, возник и развивался у славян раньше, чем у подвластных им народов, долгое время остававшихся на родо-племенной стадии социальной эволюции. Киевская Русь была исторической прародиной не только российского, украинского и белорусского народов. В составе этого государства жили и приобщались к общественно-политической и культурной жизни страны десятки больших и малых неславянских народов Причерноморья, Прибалтики, европейского Севера, Поволжья, Северного Кавказа.