Как я работаю в психиатрической больнице. Истории о работе

Серия статей о том, как я лежал в психушке, какие там были порядки, как мне удалось соблазнить там психолога, и что из этого всего вышло.

В прошлой серии мы остановились на том, что меня отвели в мою палату. Я тогда ничего не знал про психушку, но сейчас, имея за плечами весь прожитый опыт, считаю, что имеет смысл определённый объем текста посвятить неким общим сведениям о ней, чтобы читателю были более понятны мои дальнейшие мысли и поступки. Я прошу прощения за отступление от основной линии повествования, но считаю, что в данном случае оно вполне оправдано.

========
Содержание

.
.
.
.
.
.
.
==========

Про отделение

Тут нужно сказать несколько слов о внутреннем убранстве и оснащении отделения. Вообще, моё отделение было образцово-показательным. Официально оно, как будто, ничем не отличается от остальных, но на деле есть два важных нюанса:

1. Одной из функций этого отделения является имиджевая составляющая. Туда приводят комиссии, там делают красивые фоточки, его сильно пиарят, etc. Отсюда - ремонт (субъективно, ужасный, но многим нравится), тренажёрка, комната отдыха с большим телевизором, цветы, ковры и прочие элементы бедняцких понтов.

Думаю, самое время прокомментировать качество фотографий. Всё просто: в психушке фотографировать категорически запрещено. Поэтому все фотки делаются очень быстро, пока никто не видит. И тут уж не до хорошего фокуса: не спалили - и ладно;)

Особенно доставляет показушный характер всего этого: у нас есть тренажерка, но пользоваться ей в здравом уме никто не будет, ибо мыться можно только два раза в неделю. А почему мыться можно только два раза в неделю? А потому, что отделение (или вся психушка, тут мнения разнятся) экономит воду. Экономит воду, чтобы можно было поставить какой-нибудь бесполезный телевизор или новый совершенно не вписывающийся ни в одну схему тренировок тренажёр. Потому, что ими можно хвастаться, а чистыми больными - не особо.

Более того, вечером, когда вся жизнь в отделении заканчивается (в 17:00), и наступает самое удобное время для тренировок, её закрывают, ибо не положено.

А ещё если ты в ней реально занимаешься (большая часть народу ходит туда или поговорить, или уединиться с представителем противоположного пола), придет недовольная сестра-хозяйка и выгонит тебя под предлогом того, что ты "слишком интенсивно занимаешься и можешь надорваться". Часть тренажеров не работает, и никто даже не пытается их чинить.

С коврами и цветами - своя отдельная хохма. Дело в том, что их нельзя ставить в отделении (нарушение правил противопожарной безопасности). Поэтому регулярно в дурдоме творится дурдом - собирают больных и заставляют прятать цветы и ковры по всей психушке (да, выходить за пределы отделения нельзя, но можно:)). А потом - в таком же авральном режиме все вместе, персонал и пациенты, вытаскивают их обратно. Трудотерапия:)

2. Контингент. В это отделение стараются брать наиболее покладистых и "адекватных" (думаю, понятно, почему кавычки, да?) психов. Чтобы имущество не портили и статистику хорошую давали.

Палаты в отделении бывают трёх типов:

1. Обычная восьми- или десятиместная палата, разделённая на два блока. Не имеет дверей (вообще, отсутствие дверей и личного пространства - один из самых травмирующих факторов в психушке). В блоке, соответственно, 4 или 5 кроватей, один шкаф для одежды (летом хватает, зимой - не очень), возле каждой кровати стоит тумбочка. Таких палат две. Изначально меня положили именно в такую.

2. "Средняя палата". Она, считается более престижной, и все стараются туда попасть. Там точно так же четыре кровати, тумбочки, шкаф. Но есть и два важных отличия: есть раковина (что удобно утром и вечером можно стоять в гораздо более короткой очереди на умывание) и телевизор. Последнее - весьма сомнительный фактор, ведь есть вероятность, что один из троих соседей окажется ярым фанатом какой-нибудь Малышевой и прочей телечуши, и придется её терпеть: персонал в конфликтах по поводу телевизора всегда стоит на стороне "телезрителей" (если только они не пытаются смотреть его после отбоя, с этим строго). А ещё тут есть дверь. Правда, со стеклом, так что уединенности всё равно нет, но хоть что-то. В такой палате я тоже лежал, правда толком прочувствовать её особенности не смог: раковина не работала (показуха, ога), а насчет телевизора я договорился с соседом, и он был выключен (телевизор, хотя соседу был предоставлен выбор, кого из них двоих я отключу). Такая палата одна.

3. VIP-палаты повышенной комфортности. Есть двери, есть раковина, двухместные. Самые везучие живут там по одному, но такое бывает нечасто (либо за дополнительные деньги). В такой я тоже лежал, и могу сказать, что показуха, сука, и тут была во всей красе. Палаты, конечно, VIP, но вентиляции там нет. Окна открывать нельзя (просто нет ручек, плюс персонал следит, чтобы пациенты не нашли / не изготовили им замену), поэтому двери приходится постоянно держать открытыми из-за духоты.

Выглядит VIP-палата примерно так:

Вид с другой стороны:

Та самая раковина, которая позволяет избежать длинных очередей утром, перед приёмами пищи и вечером перед сном:

Начало пребывания

Итак, мне указали на мою кровать, объяснили, как пользоваться шкафом (нельзя класть вещи на шкаф, нельзя использовать полку для хранения сумок) и тумбочкой (запрещено хранить еду, напитки, вещи должны быть сложены определённым образом) и оставили обживаться. Переодевшись, я попытался уснуть (напомню, на момент заезда в дурдом я был уже больше суток без сна). Не тут-то было! Оказалось, что пришло время ужина, и мне, хочу я этого или нет, необходимо к нему присоединиться. Я всячески протестовал, пытался объяснить, что мне страшно, что лучше уж я без еды посижу, но максимум, что мне удалось получить (в тот день, как потом выяснилось, была очень добрая смена) - это разрешение прийти в столовую после того, как все разойдутся.

Столовая представляет собой ответвление коридора, в котором расположены столы. За каждым столом сидят четверо больных:

В моём случае там не было никого, кроме медсестры, которая заботливо показала мне, куда сесть и поставила миску. Вся посуда в дурдоме металлическая. Для того чтобы её нельзя было разбить и порезать осколками себя или товарищей по несчастью. При этом она выполнена из достаточно лёгкого и мягкого сплава. Стукнуть такой тарелкой или кружкой, конечно, можно, но бессмысленно, уж лучше кулаком. Для того и сделано. Вилок в дурдоме нет. Даже пластиковые запрещают и отбирают.

Ножа, официально, тоже нет, но фактически он есть. Алгоритм такой: если тебе нужно что-то отрезать, например, колбасу (о том, откуда в психушке колбаса - ниже), идёшь к санитарке, просишь нож, под её присмотром отрезаешь, после чего возвращаешь прибор.

Так вот, поставили мне, значит, миску с едой и вежливо, но настойчиво приказали (иного слова подобрать не могу) есть.

Про еду

Про дурдомовскую еду, думаю, стоит сказать пару слов отдельно. Те, кто был в тюрьме или армии (хотя здесь - спорно, от части зависит), вероятно не удивятся, остальным же может быть интересно. Вообще, питание в этом замечательном учреждении описывается двумя тегами: "Капуста " и "Экономия ".

Начнём с первого. Капуста. Она везде, во всех возможных видах: капуста "с мясом" (кавычки уместны, чуть ниже объясню), "суп" с капустой, капуста квашенная (довольно неплохая штука, кстати), капуста в воздухе. О, да, этот запах! Зимой ещё ничего, а летом - просто жесть. Если вам не повезло лежать в палатах со стороны пищеблока (а мне не повезло), то тошнотворный запах подгнившей кислой капусты будет преследовать вас днями напролёт. Если вы имели неосторожность заехать в психушку с длинными густыми волосами (ага, именно так всё и было), то у вас просто не будет шанса от него спрятаться. Им пропитывается буквально всё: одежда, волосы, мебель, постель, кожа. А мыться, напомню, можно лишь два раза в неделю.

Кстати, сам процесс мытья тоже довольно интересен. Официально мытьё проводится два раза в неделю: в понедельник "душ", в четверг - "банный день". Отличается одно от другого тем, что во время "банного дня" тебе выдают дополнительное полотенце. На мытьё и стирку даётся 15 минут на человека. Это мало, особенно летом, когда накапливается много вещей, которые нужно успеть постирать (просто потому, что летом в отделении ужасно душно, ты сильно потеешь, и, если не хочешь ассоциироваться на уровне запахов с деревенским отхожим местом, комплекты одежды следует менять хотя бы один раз в сутки). Стирка проводится в ручном режиме: в душевой есть, собственно, душ (которым пользоваться можно) и ванна (которой пользоваться нельзя). В ванну ставится тазик, в котором и проводится стирка. Дверь в душевую не закрывается, более того, в неё врезано прозрачное стекло, так что ты имеешь удовольствие в курилке или на прогулке выслушать сравнительный анализ собственной задницы (я только на обсуждение этой части тела попадал) в исполнении женского населения отделения. С другой стороны, любители женской обнажёнки вполне могут удовлетворять свою страсть два раза в неделю. Справедливости ради, следует отметить, что в других отделениях ещё хуже - там вообще всех раздевают и выстраивают в очередь в коридоре. А ещё стандартный 15-ти минутный промежуток мытья любят сокращать. Выглядит это так: ты зашёл, намылился, стоишь, например, бреешься (опасные бритвы конфискуют, безопасные станки забирают и хранят на посту у медсестры, но перед походом в душ их, равно как и кусачки для стрижки ногтей, можно взять на время), к тебе заходит сестра-хозяйка и командирским голосом приказывает тебе выметаться-вот-прям-щас, ибо народу много, и вообще воду надо экономить. Сопротивляться можно, но не стоит: тебя могут записать в "агрессивные" и накормить / уколоть такой адовой дозой нейролептиков, что пожалеешь, что вообще на свет родился. Поэтому в ход идёт дипломатия, давление на жалость и иные подчеркнуто-миролюбивые стратегии. Сестра-хозяйка отвечает на это тем, что заводит ещё одного голого пациента и приказывает мыться вместе, раз уж вы такие умные:) Поскольку душ один, технически организовать процесс, не привнеся в него элементы содомии, невозможно, поэтому приходится быстро выметаться из душа, на ходу вытирать мыло полотенцем и проклинать всё на свете: сегодня помыться не получилось.

Маленькое уточнение: когда я заехал в психушку во второй раз, у меня случилось такое волевое снижение, что мне, в принципе, было уже пофиг на то, насколько я чистый, и я стал относиться к этим вопросам гораздо проще. Вот что аминазин животворящий делает.

В общем, вернемся к капусте. У тебя есть минут пять, пока ты моешься, когда ты её не чувствуешь: запах с себя смыл, одежду снял, кайф. Именно капуста стала основным моим мотивом при принятии решения забриться налысо. Меньше волос - меньше капустного запаха тебя преследует. В еде капуста, мягко говоря, надоедает. Я вообще удивлён, почему они чай и компот без капусты подают, это какая ж экономия будет:)

Второй важный аспект - это экономия. Если почитать меню (которое каждый день вывешивают в столовой), можно подумать, что ты умер и попал в кулинарный рай: тут тебе и "овощное рагу с мясом", и "суп мясной", и "голубцы" и ещё куча всякой интересной еды. В действительности же, как обычно, в действительности всё не так, как на самом деле. Например, в "каше с мясом" можно, при желании отыскать следы куриной кожи. А если быть очень внимательным, и перерыть несколько тарелок, может повезти, и найдётся одно волокно, похожее на мышечное. Но, как ни странно, в этой еде довольно часто попадаются обломки костей. Т.е., видимо, животное сырьё всё-таки имеет некое, пусть и опосредованное, отношение к происходящему на пищеблоке.

Кстати, степень влияния этого самого сырья на итоговую продукцию неплохо иллюстрируется следующим примером: три вегетарианца и один верующий (в пост) ели наши больничные "мясные" блюда, и не считали это каким-то нарушением своих гастрономически-этически-религиозных принципов.

Но самый шедевр попался мне не в мясном, а молочном секторе нашего рациона. Это настолько прекрасно, что с трудом укладывается в моей голове, вы только вдумайтесь: молочный суп... без молока . А вот так! суп молочный, но поскольку молоко дорогое, мы его не будем добавлять. Выглядит сие творение так: огромные разваренные макаронины (интересно, крупные макароны дешевле мелких за счет меньшего количества движений отрезающей машины?) плавают в клейстере, который образуется из воды, в которой их варили. А чтобы хитрые пациенты не ели это с мясом или колбасой (их можно достать на свободе, ниже опишу механику сего действа), клейстер делается слегка сладковатым. Премерзкое блюдо, скажу я вам.

Когда прогуливаешься по территории психушки, и видишь припаркованные весьма недешевые автомобили (я никогда в жизни, например, не смогу себе такой позволить), в голову невольно приходят всякие бредовые мысли о наличии некоей, если не связи, то хотя бы корреляции стоимости этого автопарка и количеством мяса / молока и прочих излишеств в тарелке отдельно взятого психа... Но мы, памятуя обо всяких там законах о клевете, не будем развивать эти потенциально опасные мысли...

Вернёмся лучше к более приятному: к колбасе. Колбаса (как и мясо, рыба, фрукты, печеньки и прочие излишества) в психушке бывают. Первым и универсальным источником подобной благодати являются посылки из мира нормальных. Тут всё просто: либо тебе что-то присылают / привозят во время свидания, и ты это ешь, либо привозят кому-то, и он по доброте душевной делится. Такой способ, насколько мне известно, работает во всех отделениях, в некоторых запреты на список передаваемых продуктов жестче, в некоторых частота посылок ограничена, но, в целом, этот способ является вполне народным, и доступен любому психу.

Второй вариант - покупка всякой мелочи типа кофе / сигарет / спичек через медперсонал. Практикуется только в острых отделениях и принудках, т.е. там, где режим реально жёсткий. Доступно не всем, а только тем, кто способен выстроить адекватные социальные связи с уставшим низкооплачиваемым и, честно говоря, относящимся с некоторой долей презрения к контингенту, персоналом. Однако явление имеет место, и заслуживает быть включенным в этот список.

Третий вариант - доступен только избранным, тем, кто попал в наше образцово-показательное отделение. Реализуется он очень просто: во время прогулки можно сходить в магазин (это метров 500 от психушки) и купить там всё, что нужно. Самое интересное, что при возвращении с прогулки досмотра либо нет, либо он минимален. Лично проносил йогурт, пластиковую вилку, станок для бритья (все эти предметы пронести при поступлении практически нереально). Официально в магазин ходить нельзя (ибо это за территорией дурдома), но по факту персонал закрывает глаза.

Есть ещё четвертый вариант, когда народ из других, более строгих отделений заказывает нам какие-то мелкие покупки, после чего происходит передача ТМЦ, как правило, на пищеблоке или во время выполнения работ. Опять же, не всем это доступно, но некоторыми практикуется.

Поскольку персонал понимает, что питание в психушке, мягко говоря, не способно обеспечить должный баланс нутриентов, а по вкусовым качествам - и вовсе стоит вне всякого обсуждения, в целом приобретение продуктов на стороне - одобряется. Под это дело даже куплен и установлен специальный холодильник. Схема такая: притаскиваешь еду в отделение, идёшь на пост, сдаёшь её, тебе выдают подписанный твоей фамилией пакет, ты складываешь туда еду, после чего её уносят в холодильник.

Холодильник стоит в столовой, но он закрыт на замок. Открывают его три раза в день: во время завтрака, обеда и ужина. Таким образом, если тебе позволяют финансовые возможности, и ты лежишь в нашем образцово-показательном отделении, с больничной едой ты можешь вообще не пересекаться. Лично я сильно не мажорил, ел то, что давали в психушке, а в холодильнике держал кофе (нельзя, но некоторым - можно) и какие-нибудь дешевые сладости. Поскольку калорийность пищи довольно низкая, а ужин заканчивается около семи вечера, ближе к отбою народ начинает ощущать приступы жора:) И холодильник с прозрачной дверью, в котором лежит твоя еда, притягивает обитателей психушки.

Когда в детстве у меня был аквариум, похожее поведение я наблюдал у рыбок: ближе к концу перерыва между кормёжками (порядка восьми часов для моих обитателей) рыбки начинают нарезать круги вокруг пустой кормушки. Там ничего нет, эта деятельность не насыщает, не ускоряет появление следующей пайки, но они всё равно все собираются там. Вот и психи ведут себя точно так же. Наглядная этология человека, чо:)

Естественно, подобная схема питания порождает разного рода неформальные отношения, призванные как-то смягчить происходящее (жрать-то хочется!). Кто-то из больных прячет еду в палатах или карманах, а персонал, в свою очередь устраивает регулярные обыски (в отделении мыши, и персонал не хочет, чтобы их ещё больше привлекала еда, спрятанная пациентами). Кто-то умудряется договориться с персоналом, чтобы открыли холодильник во внеурочное время. Иногда срабатывает. Иногда персонал сам предлагает открыть холодильник в обмен на выполнение некоторых работ: снег почистить, отделение отгенералить, какие-нибудь тяжести перенести.

Самыми кайфовыми за время моего пребывания были дни, когда выпал снег (несколько месячных норм, психушку засыпало нафиг), и персонал формировал зондер-команды для его расчистки. Если ты вписывался, тебе были доступны офигенные бонусы: с утра, до общего подъема открывали холодильник, курилку и даже ставили поттер. Можно было попить кофе утром, такой маленький глоток свободы, о котором постоянно мечтаешь. Курящие наслаждались сочетанием кофе + сигарета. Потом все вместе шли, чистили снег (объемы работы, кстати, довольно смешные, многие даже устать не успевали), после чего - вторая серия горячего чая. Это было очень круто.

Про распорядок дня

Итак, после описания психушечной еды, перейдем к основной ветви повествования (надеюсь, читатель выдержит мои многочисленные соскальзывания). Поел я, значит, и отправился в палату. Поскольку спать хотелось очень сильно, а в палате я был один, никто мне не мешал, и я вырубился до утра. Около семи меня разбудили, и мой первый полноценный день за забором - начался.

Тут следует сделать очередное отступление и рассказать немного о распорядке дня в психушке. Вообще говоря, существует официальный распорядок, полностью регламентирующий данный аспект и для персонала, и для пациентов. Выглядит он так:

Естественно, к реальной жизни он имеет отношение весьма опосредованное, и на него забивают как психи, так и те, кто должен их лечить;)

Первое, о чём должен сказать, никакого организованного ада у больных нет (см. п.2). Напротив, каждый переживает свой персональный ад в одиночку, и, следует заметить, у большинства он длится гораздо дольше заявленных 30 минут. Это процесс интимный, как правило, человек, проживающий его, не особо стремится в общество (или просто не в состоянии к нему присоединиться): кого-то корчит от нейролептиков (это когда в теле сводит судорогой мышцу, как правило в районе шеи, тебе больно, тебя буквально скручивает в букву "зю", но ты ничего не можешь с этим делать, а корректор тебе не дают, поскольку ты в чем-то провинился), кто-то борется с галлюцинациями (одного моего коллегу во время приступов "трахали за его мечты", прямо в отделении), кто-то мучается затруднённым мочеиспусканием (это когда кажется, что твой мочевой пузырь вот-вот лопнет, но ты никак не можешь его опорожнить, просто не течёт, хотя отлить хочется просто ужасно, и ты молишься хотя бы о том, чтобы просто и откровенно обоссаться), кого-то грузят экзистенциальные данности бессмысленности, в общем, всем есть, чем заняться.

В реальности расписание выглядит примерно так (время указано примерное, т.к. допустимы определённые флуктуации в пределах 20-30 минут):

6:30 - Подъем;
07:15 - закрывают курилку;
08:00 - выносим мусор, идём за завтраком, относим бочки, иногда - убираемся в курилке;
08:20 - завтрак;
09:00 - обход;
10:00 - первый приём таблеток, начало физиопроцедур. После приёма таблеток - перекур;
11:00 - 13:00 прогулка. Если это понедельник или четверг, то где-то в этот же промежуток времени надо помыться;
14:00 - обед;
14:45 - второй приём таблеток, после - перекур;
15:00-16:00 - сонный час. Для некоторых в это время может проводиться арт-терапия или работа в психологической группе;
16:00-17:00 - вторая прогулка;
18:20 - ужин;
19:00 - уборка отделения после ужина (отмываем столовую, пылесосим ковры, иногда драим тренажерку и комнату отдыха);
19:30 - неофициальный перекур (иногда может не быть);
20:45 - третий прием таблеток, перекур;
22:00 - отбой;

Продолжение следует...

Disclaimer : специально для товарища майора и его коллег из правоохранительных органов и прочих подобных организаций: текст является художественным вымыслом, фантазией, плодом воображения. Все имена, локации, события и действующие лица - вымышлены, а использование местоимения "Я" и псевдодокументального стиля изложения - не более чем художественный приём. Картинки нарисованы... нет, не в пиратском Фотошопе, а в лицензионно-чистом GNU-том GIMP"е. Любые совпадения с реальностью - случайны. И вообще, не путайте автора и лирического героя.

В психушке работать непросто. Особенно, если ты пришёл с улицы и устаиваешься в качестве неквалифицированного персонала. В своё время у нас в университете был курс судебной психиатрии, который завершился практическим занятием в псих.больнице. И вот, когда жизненные обстоятельства меня вынудили, я пошла устраиваться туда на работу в качестве санитарки. Днём я ходила в университет, а по ночам и выходным дням я работала в психушке за смешную зарплату. Коллектив воспринял меня неприветливо. Я устроилась в женское отделение, где все пациенты и весь персонал были женского пола. Кто-то из санитаров - бывшие психи, алкоголицы, сломанные жизнью завистливые женщины. Медсестры - либо старые маразматичные старухи, которым давно пора на пенсию, либо стервозные бывшие санитары. Была ещё одна - моя ровесница, которая постоянно гордилась тем, что она мед.сестра и всякий раз пыталась этим задеть меня или унизить. Психи - люди специфические. Порядок в отделении таков, что разрешается выдавать только 6 сигарет в день. Чай, кофе - под запретом, кипяток - под запретом. За сигарету или кружку кофе эти женщины были готовы на всё. Они навязывались помыть полы или сделать ещё какую-нибудь грязную работу, пытаясь урвать при этом сигарет, чай и кофе за работу, при этом собирали слухи и сплетни, чтобы при удобном случае на тебя настучать. Были и более наглые бабы, которые пытались урвать сигарет, кофе, чая нахаляву. Целый день они ходили и нудели над ухом как чайки: «Дай!Дай!Дай!». Только в 5-6 утра менять подгузники и обоссаные простыни старым немощным бабкам мало кто приходил. Но приходили. Эта была особая категория, так называемые- приближённые психи. У каждого санитара они свои. Они держат тебя в курсе, что происходит в отделении, кто стучит, кто из персонала копает на тебя. Немощные бабульки-тоже особая категория. Это бабки, которых сдали в психушку родственники. Они ходят под себя, воняют, их надо кормить, т. к. мало кто из них может есть самостоятельно. По ночам они орут, стонут. Тех, кто может ходить, приходиться привязывать к кровати, потому что они начинают судорожно искать кого-то по ночам, драться и нести бред. Одна так полночи приемную Путина искала, другая на конюшне заблудилась. Так эти бабульки и умирают в стенах психушки. Есть блатные психи- они лежат в «привилегированной» палате. Их ведёт зав.отделением. Им негласно позволено всё - они курят без запрета, чифирят, им проносят мобильники, наркоманкам - даже наркотики. Вообще очень много девчёнок-наркоманок, которые ложились перекумариться. Блатные жрали «Циклодол» и вели себя очень нагло, как правило, они покупали себе пребывание в психушке, потому что были под следствием по ст.228 (наркотики) и чтоб не сесть в тюрьму, становились якобы невменяемыми. Так я случайно встретила своего одноклассника, когда ходила со своими психами за баландой. Он лёг в психушку по блату, чтоб не сесть лет на 10. Через пару месяцев я его встретила на море-довольного, свободного, счастливого и пьяного в компании его девушки. Они пили дорогой коньяк, жарили мясо и ели черешню. Не было отбоя и от шизофренов, которые несли параноидальный бред. Они очень задушевно рассказывали свои трагические истории жизни, от которых голова была готова взорваться. Часто приходилось получать по лицу от невменяемых. Их привязываешь или драку разнимаешь, а они тебе так зарядят, что потом ходишь как панда-с 2-мя синяками под глазами. Руки у меня постоянно были обожжены хлоркой - развился очень сильный дерматит на нервной почве. Лежала там клёвая тетка- её никто не любил, она была с тяжёлым характером- майор милиции, с двумя высшими образованиями. Пока её не привезли в психушку, занимала довольно-таки высокий пост в милиции. И персонал, и сами психи её побаивались. Грозная была женщина и очень умная. Мы с неё сдружились и по ночам она мне наизусть рассказывала закон «О милиции», и помогала мне готовиться к экзаменам. Были там и лесбиянки - остервенелые быдло-бабы, к таким лучше спиной не стоять. Был случай, когда привезли к нам парализованную, но вполне вменяемую бабульку, с которой я подружилась. Она-1917 года рождения- блокадница, жила одна - родственников у неё не было. Она хотела, чтоб я её забрала из психушки, а она мне завещала свою квартиру. Я высказала своё намерение коллегам, уже стала готовить документы, как меня после смены прижали к стенке возле больницы серьёзные такие люди и объяснили мне, чтоб я не совалась куда не стоит, иначе пожалею. Я соваться не стала, а через 2 недели бабуля эта неожиданно умерла. Мне было ёё жаль. Стены этой психушки просто пропитаны различными историями. Это старое немецкое здание ещё довоенной постройки, рядом находится немецкое кладбище. За сравнительно короткое время своей работы в этом заведении я насмотрелась на многое. Прошло уже 3 года и воспоминания потихоньку стираются, становятся не такими яркими, что-то забывается. Ведь если пропускать это всё через себя, можно самому свихнуться. Перед своим выпускным я уволилась-мне даже характеристику не дали- типа я такой хреновый сотрудник была. Через год, когда я пришла в психушку (мне нужна была справка, что я не состою на учёте у психиатра), мои «приближённые» психи меня узнали, бежали ко мне на встречу, спрашивали, как жизнь и т. п. Сказали, что лучше меня санитара ещё не было. Хоть это и шизофреническая лесть, но всё равно приятно было, хоть кто-то смог оценить мои человеческие качества, когда мне было плохо. Я, наверное, буду дополнять эту историю, потому что много эпизодов ещё остались неописанными.

Главврач Самарской областной психиатрической больницы Михаил Шейфер рассказал корреспонденту ДГ о дружбе с пациентами, встрече с двумя Лениными, почему больные сбегают и возвращаются, когда одержимость помогает написать книгу, можно ли давать бритву в руки сумасшедшему, кто такие пациенты-старожилы, и удаётся ли наладить жизнь после выписки.

Михаил Соломонович, на прошлогоднем дне открытых дверей вы сказали, что лет 10 назад разного рода психиатрические расстройства наблюдались у каждого седьмого россиянина, а сегодня – у каждого четвёртого. Неужели количество психически нездоровых людей так быстро увеличивается?

— Существует официальная статистика. Она говорит, что в мире традиционно 1-2% населения психически нездоровы. Каждый сотый может страдать шизофренией. Если брать нашу область, то здесь статистика та же – около 2% населения страдает шизофренией. На протяжении нескольких лет этот показатель не растёт. Однако здесь необходимо уточнить: в статистику входят те, кто обратились за помощью. И среди них могут быть люди с хроническим заболеванием психики, а могут — страдающие бессонницей, тревогой или ослаблением памяти. Тех и других на начало этого года – чуть больше 52 тысяч жителей Самарской области. Но эта цифра лукава. Ведь мы должны понимать, что есть большая разница между людьми, обратившимися за помощью, и людьми, которые имеют расстройство, но за помощью не обращаются.

- Сколько тогда в Самаре потенциально психически больных людей?

— По данным разных исследований, до 30% лиц, обращающихся за помощью в обыкновенную поликлинику, обнаруживают признаки психического расстройства. То есть, они не душевнобольные, но фактически, предъявляя врачу жалобы соматического характера, они не догадываются, что причиной их страданий является душевное расстройство. Понятное дело, что человек не пойдёт к психиатру, а лучше обратится в поликлинику. Эти люди не видят своих проблем: они сваливают всё на физическое состояние, а на самом деле больны нервно или психически.

- Как определить, что ты психически болен?

— Явный признак – неадекватное поведение.

Ехал сейчас в метро к вам, а напротив меня сидел человек и шёпотом сам с собой разговаривал. Или просто думал вслух. Выходит, он душевнобольной?

— На этот счёт есть термин «презумпция психического здоровья». Априори мы все психически здоровы… пока не доказано обратное. Поэтому, когда мы говорим о признаках психического расстройства, мы имеем в виду заметное для окружающих изменение в поведении человека. Возьмём ваш пример с человеком, который сам с собой разговаривал – это похоже на объективные признаки галлюцинаций. А может, вы просто не заметили у него в ухе наушник. Тут надо доказать.

- Какие ещё бывают психические заболевания у людей, которые трудно самостоятельно распознать?

— Бредовое расстройство. Человек говорит, что за ним следят, что его лучами облучают, что к нему в квартиру кто-то проникает, что он особенный, и в этом мире должен выполнить миссию, оттого связан либо с чёртом, либо с богом.

Или, допустим, аритмический синдром – бессонница. Она может быть вынужденная, когда студент к экзамену готовится, или работники спецслужб — к операции, и принимают фенамин [сильный стимулятор нервной системы – прим. авт. ]. А есть бессонница, связанная с психическим недугом – как при биполярном расстройстве. Человек находится в маниакальном состоянии. Ему сон вообще не требуется.

Когда у человека мания, он чувствует себя хорошо. Повышенное настроение, ускоренная двигательная активность, ускоренное мышление. Человек может много есть и при этом худеть. Это состояние очень приятное. Более того, оно ещё и может быть продуктивно. Вот у нас лежал один учёный, у него было состояние мании, и он написал целую книгу в стационаре.

Проблема в том, что главным признаком психического расстройства является ослабление критических способностей. Человек не может сам определить болезненный характер своего состояния.

Во всех предыдущих интервью вы указываете, что самым популярным диагнозом среди пациентов больницы является шизофрения. А интересно узнать – какой самый редкий диагноз был поставлен пациенту больницы?

— Достаточно редко встречались больные нейросифилисом [возбудитель сифилиса проникает в нервную ткань – прим. авт. ]. За год проходит максимум 10-12 человек. Заболевание это тяжело диагностировать. И проявляется оно не сразу. Примерно только через 10-15 лет после заражения организма непосредственно сифилисом.

Пока готовился к интервью, замечал, что многие специалисты связывали нестабильное социальное положение в стране с увеличением количества психически больных людей. Как вы считаете, связано ли помешательство и нестабильная обстановка вокруг?

— Эти два понятия очень тяжело связать друг с другом. Скажем, в концентрационных лагерях не было психических расстройств. Люди в такой ужасной атмосфере собирались и мобилизовали себя на жизнь. Всегда тяжёлые жизненные условия предполагают сопротивляемость им сознания.

Конечно, стрессы могут провоцировать психическое расстройство. Например, в кризисный 1998 год в России резко увеличилось количество самоубийств. Но мы не можем утверждать, что помешательство произошло из-за ухудшения экономической ситуации в стране.

Отмотаем время хотя бы на 10 лет назад. На дворе 1989 год. Никакого кризиса. В стране всё относительно хорошо. И тут начинаются сеансы Кашпировского, и у массы людей происходит обострение психических расстройств. Телевизионные передачи, которые должны были помочь, в ряде случаев провоцировали, вскрывали психические болезни, которые до этого протекали мягко и незаметно.

Раз вспышки психического расстройства может вызвать практически всё, что угодно, насколько тогда можно доверять пациентам? Вот, например, они бреются самостоятельно? Ножи и вилки у них затупленные?

— Некоторым физическое состояние не позволяет бриться самостоятельно. У нас для этого есть специальные брадобреи. Однако большая часть больных находится не в обострённом состоянии. Как обычно происходит бритье: дежурный персонал собирает больных, усаживает перед зеркалом, раздаёт станки и следит, чтобы не порезались.

По поводу столовых приборов – ножей мы больным, конечно, не даём. Зато разрешается пользоваться вилками, ложками. Посуда — стеклянная. Но мы не даём пациентам спичек, зажигалок. Не разрешаем курить в отделении. У некоторых больных нет свободного выхода – либо с персоналом, либо с родственниками. А есть пациенты, которые могут свободно гулять по территории и даже выходить за её пределы.

- Часто бывают попытки побега?

— Совсем недавно от нас ушёл больной, находящийся на принудительном лечении. Положили его к нам после того, как он совершил убийство. Его сестра была уверена, что поступил он к нам по ошибке. Дескать, полностью здоров. Отмечу, что последнее время состояние у него было стабильное, но суд не прекращал производство по делу. Поэтому выпустить мы его никак не могли.

Несколько раз сестра пыталась больного этого самовольно вывести. Попытки мы эти пресекали. Но вот суд в очередной раз отказал больному в выписке. И на следующий же день сестра всё-таки обманом вывезла его. Мы, конечно, уже сообщили в правоохранительные органы. Будем его разыскивать и возвращать.

Бывают случаи, когда больные сбегают потому, что с ними просто не поговорили. Вот, например, у нас есть больной, который очень часто сбегал раньше. Но когда один из заведующих отделением пообещал ему, что каждый год на день больной сможет выезжать за периметр, навестить могилу матери, встретиться с сестрой, побеги сразу же прекратились.

Случаи побега бывают, но они крайне редки.

- Некоторые больные ведь сами возвращаются. Почему они выбирают жизнь в больнице, а не на свободе?

— Иногда сами возвращаются. Иногда привозит психиатрическая бригада. Иногда – сотрудники полиции. Когда сами – чаще всего из-за того, что не находят себе приюта. Бывает, сбежит больной, напьётся, проведёт ночь в не самой лучшей обстановке, да и вернётся. Потому что он точно знает, что здесь его помоют, накормят, в тепло поселят.

- Перед интервью я ещё заглянул в областную библиотеку, в краеведческий отдел. Наткнулся там на медицинский отчёт Хардина за 1913 год. Он указывал, что одной из главных проблем больницы являются переполнение и крайняя теснота помещений. Сегодня, гуляя по территории больницы, разговорился с одним сотрудником, он тоже сказал, что пациенты сейчас «лежат друг на друге». Выходит, проблема существует уже больше 100 лет?

— Действительно, проблема сохранилась. До сих пор больным не хватает площадей. Но мы сейчас стараемся это решить. И я вам могу сказать, что сегодня не самые худшие времена. Вот когда я только пришёл сюда работать в 1978 году и читал больничные сводки, там указывалось, что на полу размещали по 20-30 человек. Сейчас такого уже нет.

- Есть в больнице, так скажем, пациенты-старожилы? Отчего они так долго здесь лежат?

— У нас есть больные, которые находятся на лечении уже 15, 20 и даже 30 лет. В большинстве своём это те, кто ещё лечился в психиатрической больнице №2. Была такая на Гавриловой поляне. В 1993 году больница сгорела, и большую часть пациентов перевезли к нам.

Там находились пациенты с хроническим заболеванием. Сознание у них было сильно изменённое. Паспорта их либо сгорели, либо пропали во время пожара. Восстановить историю такого больного достаточно сложно. Мы условно знаем его имя-отчество, так как документов, подтверждающих это, нет.

Помню, как участвовал в эвакуации больных с Гавриловой поляны. Была весна, разлив на Волге. И с Гавриловой поляны пришёл целый пароход с больными. Я принимаю их, пытаюсь личность установить. Один мне говорит: «Я Ленин». Другой за ним повторяет: «Я тоже Ленин». И вот пока мы не разобрались в личной истории каждого, в больнице лежало два Ленина.

Сейчас безымянных больных осталось максимум десять человек. Мы их называем так, как они назвали себя сами. Конечно, Лениным себя уже никто не зовёт. Полностью потерять память – это большая редкость. Такое только в мексиканских сериалах бывает. Больные даже с тяжёлыми формами психических расстройств называют свои имя, фамилию, иногда даже отчество.

Другое дело, что больной может называть разные имена. У нас есть истории болезни, где указано сразу две фамилии. Пациент меняет их по бредовым мотивам, будто бы скрываясь от кого-то.

О пациентах, которые прошли полный курс лечения, можно ли сказать, что они полностью здоровы, или потом ещё несколько лет они приходят на профилактику?

— В психиатрии нет понятие «полный курс лечения». Нельзя вылечить больного, назначив ему 10 инъекций одного препарата и 20 инъекций другого. Многие психические расстройства требуют лечения на протяжении всей жизни. Дело не в курсовом лечении, а в длительном. Сейчас появились «пролонги» – препараты, которые можно принимать раз в две недели, раз в месяц или даже раз в четыре месяца. И всё это время человек находится в нормальном состоянии.

Но у нас есть и определённая повторность. Часть больных имеет рецидив. По разным причинам: отказ от лечения, несоблюдение режима лечения, алкоголизация или социальные передряги. А иногда бывает спонтанное ухудшение без видимых причин.

- Что ждёт человека после выписки из психиатрической больницы? Кем он может стать?

— Здесь лечились учёные математики, которые занимались компьютерными делами. Очень умные люди. Перенесли приступ. Мы их вылечили. Сейчас они вернулись к преподавательской и научной работе. Или был случай, когда поступил молодой человек, который впервые заболел, и болезнь протекала так злокачественно, что через 3-4 года он стал совершенно слабоумным.

Однозначно о будущем бывшего пациента психиатрической больницы говорить нельзя. Если у человека есть семья, поддержка, социальный статус, образование, то возможность адаптации значительно больше. Например, у нас мальчик лечится, очень тяжело болеет. Но ему родственники помогают, и мы эффективный препарат ему выписываем. И, несмотря на болезнь, мальчик закончил университет, на работу сейчас устраивается.

Февральским утром я не смогла встать с кровати. Потом весь день, вечер, ночь и следующим утром. А потом и другим. Со мной случилась депрессия - впервые за три года.

Текст: Людмила Зонхоева

Я была в таком состоянии, что помощь мне нужна была незамедлительно - здесь и сейчас. Те же друзья, которые несли мне таблетки, советовали своих специалистов. Но их минус был в том, что к ним все по записи, и на вопрос, какое ближайшее время, которое они могут мне уделить, я слышала классический ответ: «На следующей неделе в четверг вечером вас устроит?» Не устроит, я не доживу.

У одной из моих коллег мама - психотерапевт, я созвонилась с ней, всё рассказала, и она решила, что мне необходима фармакологическая помощь, сразу дала телефон психиатра и отрекомендовала меня ему. Таким образом, наконец я оказалась на диване у психиатра.

Рассказала всё то, чем я уже с вами поделилась (ну, чуть больше), психиатр перекинул ногу на ногу, задал несколько уточняющих вопросов и сказал, что мне необходима госпитализация. Я с ним согласилась. Врач достал телефон, позвонил заведующей отделением психиатрической больницы, уточнил о наличии места, завершил звонок и ответил мне: «Ну что же, собирайте вещи, завтра в девять утра вас ждут в больнице».

Больница

16 марта 2016 года, среда. Психиатрическая клиническая больница № 3 на Матросской Тишине в Сокольниках. Через забор - следственный изолятор. Жёлтое здание построено в конце XIX века и сразу отдано под психбольницу. Место с историей.

В больницу меня провожал друг-сосед. В платном (моём) отделении высокие потолки с арочными сводами, в коридоре сидит Паша-шизофреник, который через каждые полминуты повторяет: «Да-да-да-да-да» (как-то раз он сказал мне, что мне здесь не место, «это всё какая-то болезнь и большой-большой секрет»).

Завотделением удивлённо переспросила: «Вы на себя составляете договор?» - обычно пациентов кладут родственники или другие близкие. Стоимость «проживания» в сутки в одноместной палате составляет 5 100 руб. Меня положили на две недели.

Меня заселили в седьмую палату, через стенку - пока пустая шестая, мы делим один отсек. Окно открывать нельзя. В палате телевизор, холодильник, свой душ и туалет - больше похоже на номер в очень дешёвом отеле, если бы не камера видеонаблюдения. На улицу выходить нельзя. Совсем нельзя.

У меня забрали нож, ложку, вилку, тарелку, кружку и станок для бритья. В обмен мне выдали полотенца, жидкое мыло и шампунь. Так началась моя новая жизнь.

В нашем платном отделении лежали пациенты разного пола и с разными диагнозами: от невроза до шизофрении. Возраст - от 20 до 75 лет. Первую неделю я с другими не знакомилась: сталкивалась в коридорах и курилке (курить можно было в общем туалете для пациентов, где иногда справляли нужду шизофреники, другие предпочитали свои, в палатах).

Как-то раз ко мне в палату зашел большой мужик в больничной пижаме в клетку, протянул руку и отрекомендовался: «Дима-Колобок». В подтверждение прозвища потряс пузом перед моим лицом. Спросил, что я читаю. «Флобера», - ответила я. «Пифагора?» - переспросил он. Потом Колобок катался по коридорам и орал: «Я король!»

20-летний парень из шестой палаты постучался и спросил: «Это был завтрак? Или ужин? Милая, я во времени потерялся». Оказалось, что он пустился паломничать и добрался из Коми до Адлера автостопом. Поскольку путешествовал он без документов, в Адлере его задержали и вернули родителям, которые решили положить его в больницу.

Познакомилась я с некоторыми своими соседями на сеансе групповой терапии (так называемой предвыпускной, на ней готовят, как жить со своим заболеванием после госпитализации). Шизофреник, который рассказывал байки о том, как в прошлой жизни был светским журналистом. Азербайджанец, попавший туда после ссоры с родителями. Дед с депрессией. Набожная дама с шизофренией, учит детей в воскресной школе рисунку и архитектуре. Студент исторического факультета с социофобией. Парень с ходунками (перелом пятки после падения из окна). Девочка с родовой травмой, пыталась покончить с собой. Девушка с психозом из Петербурга, которая недавно родила, снимает документальное кино. Семейный психолог с расстройством личности.

Ко мне ежедневно заходил психиатр. В силу того, что он молод, я ему не особенно доверяла. Сначала выслушал историю моей жизни и заявил, что я бодро и весело живу. Затем интересовался моим самочувствием. Проблема в том, что мне никак не могли подобрать антидепрессанты: у меня были кошмарные сновидения после вальдоксана и амитриптилина; после миртазапина были скачки настроения и неадекватное восприятие пространства (двери казались более выпуклыми, чем они есть).

Почти каждый день приходила психотерапевт. С ней беседы были более расслабленные, чем с психиатром, не обо мне: «Людмил, а знаете писателя Дмитрия Быкова, которого я бы охарактеризовала как синтоноподобный шизоид?» На один из сеансов она принесла альбом Третьяковской галереи и показала работы Сурикова: «А так рисуют люди авторитарно-напряжённого характера. Эпилептоидный тип личности».

В середине моего «срока» я прошла беседу с завкафедрой психиатрии всей больницы для уточнения диагноза. По факту это экзамен с комиссией из пяти экспертов: на протяжении часа рассказываешь незнакомым людям о том, как тебе плохо, и отвечаешь на их каверзные вопросы вроде: «А вы не терялись в детстве? В магазине, например?» По итогу беседы невропатолог выписала мне фенибут.

В один из последних дней я прошла психологическое обследование. В основном оно направлено на выявление шизофрении: разложите карточки с рисунками по категориям, совместите категории и оставьте всего четыре; назовите общее и различное между двумя вещами. Одна из отличительных черт шизофрении - недостаточная ассоциативная реакция. Идеи и слова, которые должны быть связаны по аналогии в мозгу пациента, не соединяются, и наоборот, соединяются те, которые у нормальных людей совершенно не ассоциируются друг с другом. Но был и простой тест на исследование личности «Нарисуй несуществующее животное».

Я сдала все анализы, прошла ЭКГ и энцефалографию, была у гинеколога, лора, терапевта, окулиста. Мне сделали рентген носовой полости и грудной клетки для того, чтобы вылечить кашель. Меня водили по обследованиям через другие отделения, где общие палаты и процент страшных диагнозов выше, чем в платном. Это было страшно.

Первые двое суток я отсыпалась, потому что мне усиленно давали феназепам и мощную капельницу (что в ней было, я не знаю). За последующие почти 12 дней в больнице я отвечала на срочные звонки по работе, консультировала по почте, отредактировала пару текстов, прочитала около 12 книг и поправилась на три килограмма на плохой еде. В воскресенье, 20 марта, друзья мне принесли краски и бумагу, и в перерывах между чтением я рисовала (телевизор почти не смотрела).

Родителям о том, что я лежу в больнице, я не стала сообщать. Но меня практически ежедневно навещали друзья. С работы прислали букет цветов, а при выписке домой - гигантского картонного кота.

На больнице моё лечение не закончилось: там меня вывели из критического состояния. Ряд препаратов мне придётся принимать на протяжении шести месяцев, плюс должна вестись параллельная работа с психиатром и психотерапевтом. Должно пройти время, чтобы можно было выяснить, выздоровела ли я до конца.

«Однажды он ударил меня так, что сломал скулу»

Все началось, когда мне было 17. Я влюбилась - как выяснилось намного позже, в манипулятора и социопата. Наши токсичные, как сейчас модно говорить, отношения продолжались девять лет. За эти годы я сделала два аборта, мы пытались расстаться бессчетное количество раз - причиной были его измены, загулы, даже побои. Однажды он ударил меня так , что сломал скулу. Я ушла, но вернулась - не знаю, почему.

Так и жили. Я подспудно понимала, что это нездорово и не здОрово, и в какой-то момент решилась обратиться к психологу.

Это был мой первый опыт, на прием я шла в полной уверенности, что мне помогут.

Но на приеме эта дама (не могу назвать ее врачом), узнав, что я работаю в секс-шопе , моментально перешла на «ты», затем посоветовала сменить работу, «проехалась» по моей маме и в качестве вишенки на торте заявила, что мужчины таких, как я, хотят только «трахнуть и выкинуть».

«Я решила, что всему виной моя лень, глупость и никчемность»

Ходить к психологам я больше не пыталась. Я просто сбежала - в другой город, в Киев. Полтора года мне было очень хорошо - каждое пробуждение приносило счастье, даже когда за окном революционеры стали захватывать прокуратуру. Потом пришлось вернуться - в Петербург и к своему злому гению. Мы стали вместе жить - уже спокойно, с классическими борщами и кино по выходным. Я была фрилансером, на работу мне было не нужно. К друзьям тоже - за время «эмиграции» круг общения сузился с размеров экватора до трех человек, которые обзавелись семьями. Земля потихоньку уходила из-под ног, а я этого почти не замечала - не расстроилась от того, что в феврале этого года он наконец-то ушел, мы расстались. И не обрадовалась. Кажется, я вообще перестала испытывать эмоции.

Мой среднестатистический день стал проходить в постели. Я просыпалась, включала телевизор и заказывала еду на дом. Не потому, что хотела есть - голода я не испытывала. Просто запихивала в себя все (вдвое больше, чем обычно) под мелькающие на экране картинки - смысл их до меня не доходил, вкус еды - тоже. По дому летали перекати-поле из пыли - мне было плевать. Меня будто придавило бетонной плитой, я физически не могла встать - ну, разве что в туалет, и только в том случае, когда совсем припекало.

Время от времени друзья все-таки вытаскивали меня на какие-то вечеринки, концерты - я соглашалась и шла, но никакого эффекта не было. Ничего не радовало, хотя раньше мне нравилась и музыка, и компании.

Конечно, я пыталась найти причину, и, как мне казалось, нашла: решила, что всему виной моя лень, слабоволие, глупость, бесполезность и далее по списку. Вот она - ловушка, ловко поставленная депрессией. Ты убеждаешь себя в собственной никчемности, от чего теряешь последние остатки воли к жизни. Слезать с дивана больше нет никакого смысла.

К концу лета мне стали отказывать память и внимание: я не могла сосредоточиться даже на мытье одной тарелки. Я не испугалась - это ведь тоже эмоция, а их у меня уже не было. Зато испугалась подруга - увидев, как я живу, она не стала рассказывать , что мне нужно «собраться и пойти погулять» и давать другие «полезные» советы. Она тоже прошла курс антидепрессантов, поэтому просто отправила меня к психиатру.

«Мне было стыдно: молодая здоровая девица превратилась в овощ»

В психоневрологическом первый же вопрос от врача ввел в ступор. «Что вас вообще волнует»? Да ничего! Было очень стыдно описывать свое состояние - молодая здоровая девица превратилась в овощ. А потом мы заговорили про Киев, про мужчину моего проклятого - и меня прорвало. Я полтора часа говорила о привычных вещах, захлебываясь слезами. В конце беседы доктор произнес: «Ну что я вам могу сказать?» «Иди на работу и не имей людям мозги», - мысленно продолжила за него я. И оказалась неправа. Меня направили в дневной стационар в психиатрической больнице имени Скворцова-Степанова с диагнозом «расстройство адаптации».

Два месяца я ездила туда как на работу: электросон, антидепрессанты, разные виды психотерапии. Эффект появился сразу, но не от лечения: нахождение среди настоящих сумасшедших взбодрило, конечно. Незабываемое ощущение, когда сидишь в очереди на флюорографию среди товарищей в смирительных рубашках, а потом на обходе слушаешь рассказы типа «сегодня все хорошо, голоса исчезли».

«На арт-терапии я поняла, что не просто нуждаюсь в опоре. Я могу эту опору и придушить»

Через пару недель началось действие терапии. Поразила телесно-ориентированная: удивительно, как выполнение, на первый взгляд, идиотских заданий вроде «представьте, что вы зернышко» или «изобразите собачку» может открыть глаза на собственные модели поведения. Я вот поняла, что с большим трудом стала идти на контакт, а от решения проблем просто прячусь «в домике». На арт-терапии попросили слепить себя в виде растения - я слепила вьюнок, и тут выяснилось, что я не просто нуждаюсь в постоянной поддержке и опоре, но могу эту опору и придушить - хорошая версия, многое объясняет на самом деле.

Были и индивидуальные сеансы с психотерапевтом. Спасибо этой волшебной женщине: начав прорабатывать мои страдания на тему вынужденного переезда и девятилетней любовной эпопеи, она в итоге раскопала огромное количество вещей, которые мешали мне жить всегда. Благодаря ей я научилась говорить «нет», не строить иллюзий, ценить и слушать себя. После занятий больше не хотелось зарываться в одеяло, появилось желание что-то делать. Бетонная плита исчезла. Я поняла, что вот уже два года не просыпалась не то что в хорошем, а в нормальном настроении, без ненависти к себе! И вдруг стала улыбаться внутри и снаружи. Однажды прохожий даже сказал: «Девушка, вы такая счастливая, оставайтесь такой всегда». А ведь ничего особенного не случилось, я просто стала снова собой.