Служба и боевое применение.

Первый грузовик Peterbilt был собран в 1939 году (тогда же и основана сама компания), однако начало деятельности фирмы относится к 1915 году и связано с именами Фрэнка и Вильяма Фэйджелов, строивших комфортабельные легковые автомобили, грузовики и автобусы в Окленде, штат Калифорния. В первые годы в Fageol собирались грузовики общего назначения, которые оснащались четырехцилиндровыми двигателями Waukesha.

В 1924 году Fageol стала известной фирмой, выпускавшей грузовики для лесной и деревообрабатывающей промышленности. Благодаря этому успеху, поступило предложение от American Car Foundry о строительстве завода по сборке грузовых автомобилей в Кенте, штат Огайо, с целью их дальнейшей продажи на Восточном рынке.

Сделка в конечном итоге оказалась фикцией, и в 1929 году Fageol стала банкротом.

Экономический кризис разрушил многие предприятия, и в 1932 году Fageol присоединилась к длинному списку фирм-должников. Поручительство за Fageol взяли на себя The Waukesha Motor Company и Центральный Банк Окленда.

Даже при столь шатком положении Fageol в 30-х годах продолжала выпускать большие партии грузовиков. В 1938 году Fageol купила компания Sterling Motors, которая затем и прекратила выпуск автомобилей Fageol.

Вскоре объявился некий Т.А.Петерман, преуспевающий предприниматель из Такомы, штат Вашингтон, посредник в торговле лесом и пиломатериалами. В 1939 году он взял на себя все операции Fageol/Sterling Motors с целью строительства грузовиков для собственных перевозок в необъятных лесах северо-запада страны. Было собрано два грузовика, однако проект на том и прервался.

Тем не менее, это предприятие помогло Петерману хорошо обосноваться в области грузового автомобилестроения и проложило путь к созданию товара, пользующегося большим успехом - грузовиков Peterbilt.

Переход от Fageol к Peterbilt начался в 1939 году, когда было построено 14 грузовиков. Самые первые грузовики сильно напоминали последние машины Fageol и отличались не только овальной передней решеткой радиатора, но и знаменитой сегодня хромированной символикой в виде подписи, характерной для каждой машины Peterbilt. Считается, что девиз в металле - и есть собственноручная подпись Петермана.

К 1941 году Peterbilt выпустила в общей сложности 89 грузовиков, а на смену специфической решетке радиатора пришла более современная на вид облицовка передней части машины. Еле заметные изменения стали угадываться в автомобилях Peterbilt начала 40-х годов. В конце 1944-го появилась отличительная особенность символики - выполненная в металле подпись стала обрамляться прямоугольной рамкой.

В годы войны темпы производства, характерные для 40-х годов очень сильно менялись, однако к 1945 году, когда умер Петерман, было построено 225 грузовиков. В этом же году компания начала использовать алюминий для конструкций рамы и шасси, тем самым увеличив вместимость грузовика.

Спрос на машины Peterbilt рос, и в 1946 году было выпущено 350 тяжелых грузовиков с полуприцепами. На следующий год вдова Петермана продала все основные фонды компании, за исключением земель, из-за чего название компании Peterman Manufacturing Company поменялось на Peterbilt Motor Company.

Грузовик Peterbilt Model 379, находящийся в собственности фирмы Cochiolo Trucking. Model 379 пользуются большой популярностью как у частных водителей, так и в небольших транспортных фирмах.

Грузовик Peterbil EL Turbo 1949 года, находящийся в частной собственности. Он эксплуатируется до сих пор и был описан в журналах всего мира по грузовой автотехнике.

На снимке 1956 года - грузовик 1954 года выпуска с кабиной, расположенной над двигателем и грузовым контейнером, устанавливающимся позади кабины со встроенным спальным местом.

В отношении происхождения традиционной овальной эмблемы Peterbilt красного цвета на капотах грузовиков существуют противоречивые объяснения. Некоторые полагают, что эмблема впервые появилась в 1949 году, другие утверждают, что этот знак, отличающий автомобили Peterbilt, был введен в 1951 году

В 1950 году Peterbilt предложила свое первое поколение грузовиков с кабиной, расположенной над двигателем (сконструированы они были в ожидании введения ограничения на длинну автопоездов, к счастью такие изменения так и не были введены в США). Машины этой серии из-за разнообразного навесного оборудования имели внушительный вид и выпускались в модификациях как со спальным отсеком, так и без него. Кабину можно было откинуть вперед, однако это было непростой задачей. Был предусмотрен и другой, более практичный способ доступа к двигателю - путем разведения в стороны передних боковин.

В 1956 году с конвейера стали сходить машины второго поколения с кабиной, расположенной над двигателем. Также продолжал выпускаться и усовершенствованный грузовик с двигателем перед кабиной, который был запущен в серию годом раньше.

Грузовик Model 451 на обслуживании сталепрокатного завода в Калифорнии. Обратите внимание на два передних моста, колеса которых имеют привод от руля, а также на цистерну позади кабины.

Инженеры Peterbilt всегда придерживались девиза могу все, и им удалось спроектировать грузовик, который удовлетворял почти всем требованиям заказчика. Это была модель 451, сошедшая с конвейера в 1956 году по специальному заказу Ringsby Truck Lines из Денвера, штат Колорадо. Автомобиль был оборудован расположенной над двигателем кабиной, двумя задними мостами и рулевым приводом на два передних моста. Он выпускался либо со стандартной спальной кабиной, либо с верхним спальным местом, устроенным над сиденьем водителя. Эта конструкция для Peterbilt была новинкой, однако говорят, что White Freightliner уже несколько лет до этого выпускал грузовые автомобили со спальным местом над водителем.

В 1958 году Peterbilt вошел в состав союза Paccar, который также овладел и Kenworth. При финансовой поддержке Paccar был построен новый завод в Ньюарке, штат Калифорния. Полностью в эксплуатацию завод вошел в 1960 году, и в 60-е годы производство стало резко набирать темпы, в результате чего к концу 60-х было построено в общей сложности 21000 автомобилей.

В 1967 году Model 359 была ответом "Peterbilt" на вошедшую в моду кабину с широким капотом, открывающимся в продольном направлении.

В 1969 году в эксплуатацию был введен новый сборочный конвейер в Нэшвилле, штат Теннеси. К концу 70-х годов на обоих предприятиях построено 72000 автомобилей с названием Peterbilt. Примерно ко времени открытия завода в Нэшвилле Peterbilt выпустил грузовик со 110-дюймовой надмоторной кабиной. Это был недвусмысленный вызов White Freightliner, компании, которая предложила точно такую же модель, но на несколько лет раньше всех. Этот более крупный автомобиль остается популярным до сих пор. Успех Peterbilt был столь значительным, что в 1980 году в Дентоне, штат Техас, был построен третий завод по сборке грузовиков.

В 1981 году на смену знаменитому грузовику модели 352 с кабиной, расположенной над двигателем пришла современная модель 362. Внешний вид машины был полностью изменен. Кабина оборудована единым сплошным ветровым стеклом, хотя выпускалась модификация и с двухсекционным стеклом.

Грузовик "Peterbilt" 1966 года с базой в 314-дюймов (7,7 м). Капот был расширен на 15 дюймов, а спальный контейнер изготовлен самим владельцем.

В 1986 году Peterbilt свернул производство в Ньюарке, хотя инженерно-конструкторские и исследовательские учреждения продолжали оставаться там еще несколько лет.

В 1988 году на автомагистралях неожиданно появился Winnebago, модель 372, с кабиной, расположенной над двигателем и имевшей аэродинамические формы. Этот автомобиль можно увидеть на транснациональных перевозках, однако модель 362, по всей видимости, завоевала более широкую популярность.

Грузовик "Peterbilt" с прицепом 1969 года выпуска, используемый для перевозки скота для фирмы "Great Western Packing Company" , Вернон, штат Калифорния. Машина, оснащенная дизелем Detroit Diezel мощностью 318 л.с., способна перевезти до 48 голов "полновесного" скота.

Начало деятельности Peterbilt было малообещающим, однако Т.А.Петерман был бы горд, увидев свою подпись на столь многих грузовиках категории Class 8, эксплуатирующихся как на автомагистралях, так и в условиях бездорожья. Сегодня грузовики Peterbilt можно встретить во всех уголках земного шара.

Полногабаритный автофургон с прицепом на базе грузовика "Peterbilt" 1969 года выпуска. В 40-50-х годах автопоезд такого типа был популярен, однако устарел при отмене некоторых ограничений по габаритам транспортного средства.

Грузовики Peterbilt пользуются непревзойденной популярностью как у частных водителей, так и в небольших транспортных фирмах, о чем свидетельствует значительный объем продаж бывших в употреблении автомобилей этой марки. Именно поэтому очевидно, что слова Peterbilt и класс являются синонимами.

Такую окраску имели бронеавтомобили, воевавшие с турками на Кавказском фронте.
С появлением самодвижущихся экипажей военные стали задумываться об их боевом применении. Так, ещё в 1885 году ветеран Крымской войны британский капитан Джеймс Коуэн задумал создать на базе парового трактора Барелла пятиколёсный бронепаромобиль. Деньги на его разработку он выцыганил у турок, которым он и мечтал впарить впоследствии всю серию. Однако проведённые испытания показали совершенную неприспособленность этого броневика к движению по неровной местности, и турки от дальнейшего финансирования отказались.
Первым же русским бронеавтомобилем традиционно считается броневик, созданный в 1904 году подъесаулом Михаилом Накашидзе.

Этот сын грузинского князя, служивший в одном из сибирских казачьих полков, решил создать броневик на базе французского автомобиля Charron 50CV. Машина оказалась настолько удачной, что сама фирма Charron, Girardot et Voigt (Шаррон, Жирардо и Вуа), производившая этот автомобиль, взялась делать такие броневики по проекту Накашидзе для русской и французской армий, а друг генерала Александра Давидовича Накашидзе, отца изобретателя генерал Николай Петрович Линевич добился от военного министерства госзаказа на 12 бронеавтомобилей.

Вскоре бронемашины были готовы и отправлены в Россию, однако при прохождении через Германию две машины были изъяты немецкой таможней с целью оценки их возможностей. А вскоре заводы Бенца начали производить копии этих машин.

Не удовлетворившись громким успехом и тысячерублёвой премией (34 372 доллара по состоянию на 15. 10. 2010), Накашидзе начал работать над новым, более совершенным броневиком, но 12 августа 1906 года произошло покушение на Столыпина, которое было организовано Союзом социалистов-революционеров максималистов. Приём на казённой даче на Аптекарском острове начинался в 14.00. Около половины третьего к даче подъехал экипаж, из которого вышли двое в жандармской форме с портфелями в руках. В первой приёмной, столкнувшись с генералом Замятиным, ведшим запись на приём, террористы бросили портфели к дверям и бросились прочь. Раздался взрыв большой силы, от которого погибли 27 человек. В числе погибших оказался и Михаил Накашидзе, пришедший к премьер-министру с чертежами своего нового детища. И хотя сам Столыпин в тот день не пострадал, бронеавтомобилями в России перестали заниматься до самой первой мировой войны.

Но вот в августе 1914 года, когда жареный петух клюнул в нос нашего государя, военный министр Российской Империи генерал Сухомлинов, издал приказ о создании бронированной пулеметной автомобильной батареи и постройке двадцати бронемашин. Работа была поручена лейб-гвардии полковнику Егерского полка Александру Николаевичу Добржанскому, под руководством которого его подчинённый штабс-капитан Некрасов и спроектировал бронеавтомобиль серии С.
Руссо-Балт С24/40 был на тот момент самым распространенным автомобилем русской постройки. Он был оснащён двигателем, который при 105-миллиметровом диаметре цилиндра и 130-миллиметровом ходе поршня имел рабочий объём 4502,68 кубических сантиметра. При 1500 оборотах в минуту этот мотор развивал 40-сильную мощность, позволявшую 128-пудовому (2097 кг) автомобилю гонять с 75-километровой скоростью.

Штабс-капитан Некрасов у бронеавтомобиля своей конструкции

Для постройки броневика было выбрано наиболее массовое и надежное на тот момент шасси легкового автомобиля Руссо-Балт С24/40 серии XIII-бис. Для этой цели выделили восемь шасси под номерами 530, 532, 533, 534, 535, 538, 539 и 542.

Проект самого оригинального корпуса времен Первой Мировой войны, изготавливаемого из хромоникилевой брони особой закалки разработал инженер-механик Грауэр. Лобовые и бортовые листы располагались под рациональными углами наклона, что несколько усложняло сборку, но повышало их пулестойкость. Бронелисты крепились к стальному каркасу из прокатных уголков при помощи болтов и заклёпок. Толщина переднего и заднего вертикального бронелиста составляла 5 мм, бортового – 3,5 мм, крыши – 3 мм. Такая схема бронирования позволяла защитить экипаж от поражения пулями винтовочного калибра на дистанции до 200 метров. Посадку в бронеавтомобиль экипаж осуществлял через одностворчатые двери в нижней части боковых бронелистов.

Экипаж машины состоял и пяти человек: командира, водителя и трёх пулеметчиков. Вооружение включало три 7,62-мм пулемета Максим, установленных по бортам корпуса и в лобовом листе с левой стороны. Для их монтажа полковником Главного Артиллерийского Управления Соколовым (тем самым Соколовым, который в 1910 году изобрёл колёсный станок для Максима) было разработано два типа станков и скользящие щиты. Полный боекомплект был довольно внушительным – 9000 патронов. В топливный бак заливалось восемь вёдер горючего. Масса же броневика составила 180 пудов – 2948 кг.

Первые семь шасси переоборудовали в период с 24 августа по 1 октября, и уже 9 октября Руссо-Балты и ещё два других бронеавтомобиля были отправлены на Северо-Западный фронт. Здесь они поступили в распоряжение авто-пулемётной роты, формирование которой завершили 16 октября. А уже 27 числа этого же месяца рота в полном составе вступила в бой с немцами под Лодзью.

Существовал также вариант бронеавтомбиля Руссо-Балт с открытым кузовом, где на тумбовых установках монтировалось два 7,62-мм пулемёта Максим. Также небольшой серией была выпущена 76,2-мм зенитная самоходная установка.

С 1915 года авто-пулеметная рота комплектовалась не только бронеавтомобилями Руссо-Балт – кроме них в четвёртом взводе имелось на вооружении два пушечных Маннесман-Мулага – бронированных в России трофейных немецких грузовика, которые осуществляли непосредственную поддержку артиллерийским огнем. В 1916 г. этот взвод пополнили одним штурмовым бронеавтомобилем Гарфорд–Путилов.

Большую часть времени броневики провели на европейской территории Российской Империи, в Белоруссии и Польше, однако в том же 1916 году бронеавтомобили Руссо-Балт были отправлены на Кавказский фронт, где успешно сражались против турецких войск. Однако в 1917 году всю первую авто-пулемётную роту, которая к тому времени входила в состав первого пулемётного полка, отзывают в Петроград на переформирование. Здесь её личный состав участвует в июльских событиях – первой попытке большевиков захватить власть. Поле того, как эта попытка потерпела провал, полк разоружают и расформировывают. Однако броневики в конечном счёте достаются красногвардейцам.

В 1918 году их принимают на вооружение Красной Армии, где они и служат до конца Гражданской войны. Правда, несколько броневиков попали в руки белых, а одна из машин (№539) дважды переходила из рук в руки. Летом 1919 г. этот бронеавтомобиль, принадлежавший 21-му автобронеотряду, был оставлен экипажем в бою у балки Шклянская и был захвачен белогвардейцами. Через три месяца этот же Руссо-Балт вновь перешел в руки РККА, когда его отбил у белых 32-й автобронеотряд 1-й конной армии. К концу Гражданской войны бронеавтомобилей Руссо-Балт осталось совсем немного. По состоянию на 1921 г. в составе 41-го автобронеотряда числилась одна машина и ещё две находились в ведении Ликвидационной Комиссии. В скором времени их окончательно вывели из состава РККА и разбронировали. Новые бронеавтомобили появились у Красной Армии только в 1927 году, но это уже другая история.
Сергей Шумаков
Источники -

Русско-Балтийский вагоностроительный завод выпускал массу различной продукции. В основном она имела гражданское назначение: железнодорожные вагоны, двигатели, сельхозтехника, легковые авто.

Неспокойная мировая обстановка привела к тому, что для защиты Отечества потребовалась иная техника – бронированные машины. И самый первый отечественный бронеавтомобиль обязан своим появлением именно этому «мирному» предприятию.

Броневик установили на шасси от модели С-24/40 . Собирали броневики под Санкт-Петербургом в г. Колпино в 1914 году.

Общий вид боевой машины изобразил в эскизном варианте полковник Добржанский. А рабочий проект выполнил инженер-механик Грауэн. Общее количество построенных броневиков невелико – всего восемь штук. Но они составляли костяк первой автомобильно-пулемётной роты. Машины активно участвовали в военных действиях в период Первой мировой. Все вышли из боя целыми и невредимыми. В дальнейшем броневики Русско-Балтийского завода применялись и в Гражданской войне, причём обоими противниками. Последние экземпляры числились на вооружении РККА вплоть до 1922 г.

Первые броневики

Самый первый броневик появился в России в 1908 году. Россия одной из первых мировых держав озаботилась наличием в своей армии такого передового вооружения. Десять новеньких бронемашин были доставлены из Франции. Их производителем была компания «Шаррон Жирардо э Вуа». Примечательна марка машин – «Накашидзе-Шаррон». Её первая составляющая – фамилия разработчика проекта. Михаил Александрович Накашидзе – потомок старинного грузинского рода, князь российской империи. В 1903 -1906 он был директором броневого отдела французского завода. Поэтому броневик, собранный на землях Франции, по праву можно считать наполовину российским.

Возможности бронемашины по достоинству оценили военные, что хорошо видно из их отзывов, дошедших до нас. Неизвестно как развивалось бы дальнейшее производство бронемашин, будь жив их создатель. Но, Накашидзе не суждено было продолжить работы. Трагическая смерть настигла его на даче Столыпина летом 1906 года. Взрыв, прогремевший во владениях премьер-министра, унёс жизнь талантливого человека. С этого времени броневиками никто не занимался.

О военной технике вспомнили как только началась война. Кое-кто из военных не забыл «Накашидзе-Шаррон»; кое-кто знал, что подобные машины успешно используются немцами в боях на землях Восточной Пруссии. Одним из тех, кто следил за военными действиями и признавал успехи противника был генерал Жилинский Я.Г. В одном из приказов (№ 35 от 19.08.1914) он сообщал о том, что немцы успешно сражаются благодаря огнестрельному оружию, установленному на бронированных машинах.

Сведения о марке машин и их количестве до нас не дошли, хотя сам факт их наличия в немецкой армии подтверждают несколько источников.

Конные войска не могли противостоять врагу, защищённому непробиваемым металлом. Согласно приказу генерала Жилинского, конники группировались в отряды сапёров и занимались минированием для того, чтобы остановить противника, не позволить технике продвигаться вперёд.

Одних минных заграждений было недостаточно. Военным требовалось аналогичное вооружение. Первая бронемашина была собрана не на заводе, а в полевых условиях. Шасси использовали от грузового автомобиля фирмы SPA (Италия). Постарались служащие автомобильной роты во главе с командиром штабс-капитаном Бажановым. Собранный из подручных материалов броневичок достался двадцать пятой дивизии пехотинцев.

Приказ министра

Знаменательной датой в деле изготовления бронемашин стал летний день 1914 года. Тогда военный министр генерал-адъютант Сухомлинов В.А. поручил полковнику Добржанскому А.Н. создать пулемётную автомобильную батарею и не обычную, а бронированную. Приказ отдавал министр, но решение о создании нового военного подразделения шло не от него, а от особы, имевшей более высокий статус. Этой особой был Великий князь Николай Николаевич.

Приказ вышел 17 августа, а 19-го появилась резолюция Министра о создании блиндированных машин и автомобильной роты пулемётчиков. Добржанский удостоился внимания по той причине, что имел представление о свойствах металлов. В 1913 он принимал непосредственное участие в создании бронебойных пуль, предназначавшихся к использованию винтовкой Мосина. Кроме того, Добржанский сам горел желанием вооружить императорскую армию броне машинами.

На разработку эскизного проекта Александру Николаевичу потребовалось менее месяца. Броневая машина Добржанского должна была передвигаться на шасси Русско-Балтийского вагоностроительного завода модели с-24/40. Сейчас уже невозможно точно определить на какой серии остановился конструктор, историки склоняются к XIII-бис. Сорока лошадиных сил должно было хватить на свободное перемещение тяжёлой машины с огнестрельными орудиями.

Рабочие чертежи подготовил инженер-механик Грауэн А.Я. служивший в Корпусе корабельных инженеров. Бронированием и установкой стрелкового оборудования занялись специалисты Ижорского завода, на котором существовала бронепрокатная мастерская. Оба инженера отправились в Колпино. Им предстояла нелёгкая задача по решению массы вопросов, связанных с созданием первого образца. Время «поджимало», поэтому пулемётные башни решили не делать. Три пулемёта марки «Максим» помещали в особые установки, разработанные полковником Соколовым.

Восемь броневиков (столько шасси было выделено Военным министерством) были собраны в рекордные сроки.

Новая рота, сформированная 12.10.1914, кроме восьми бронемашин «Руссо-Балт тип С» имела пушечно-пулемётный «Маннесманн-Мулаг» в количестве одной штуке и обычные грузовики «Олдайс» и «Бенц». Рота в полном обмундировании с пушками в кузовах грузовиков отправилась в Царское село. Император Николай II лично осмотрел вооружение. После этого состоялся «напутственный молебен» и кавалькада двинулась в сторону линии фронта.

Бронеавтомобиль «РУССО–БАЛТ–М»

Монография

Появление немецких броневых автомобилей, а так же сообщения в прессе о боевых действиях броневиков союзников во Франции и Бельгии, послужили толчком для изготовления и первых русских броневых машин. Пионером в этом стал командир 5-й автомобильной роты штабс-капитан Иван Николаевич Бажанов. (Бажанов Иван Николаевич – родился в Перми в 1880 году, закончил Сибирский кадетский корпус, затем Инженерное училище с дополнительным курсом со званием механика, а после Русско-японской войны – Льежский электромеханический институт с дипломом инженера. Работал на заводах в Германии, Швейцарии, Франции. В России несколько месяцев работал на Русско-Балтийском вагонном заводе и заводе «Проводник». С 1913 года – командир 5-й автомобильной роты в Вильно).

11 августа 1914 года Бажанов по личному приказанию генерал-майора Янова убыл в 25-ю пехотную дивизию 1-й армии Северо-Западного фронта «для переговоров о приспособлении пулемёта на автомобиль. 18 августа «с грузовым автомобилем, бронированным средствами роты, с поставленным на него пулемётами», он убыл в распоряжение 25-й пехотной дивизии. В своих воспоминаниях Бажанов писал об этом так: «Работа была выполнена в Икстербурге, близ Кёнигсберга. Для срочного бронирования использовали грузовой автомобиль итальянской фирмы «SPA», который забронировали листами брони из щитов, захваченных немецких артиллерийских орудий. Это была первая броневая машина Русской Армии, вооружённая двумя пулемётами и замаскированная под грузовик». Своими силами изготовили броневики и в 8-й автомобильной роте, убывшей на фронт 18 сентября 1914 года. Среди прочих, в её составе числилось «автомобили «Кейс» – 2, легковые, бронированные». Что они собой представляли и как выглядели, неизвестно. Естественно, такое стихийное строительство не могло ни обеспечить армию броневиками, ни дать боевые машины, пригодные для широкого использования в боях. Для этого требовалось привлечение крупных промышленных предприятий и поддержка на самом высшем уровне. 17 августа 1914 года военный министр Российской Империи генерал-адъютант Сухомлинов вызвал к себе лейб-гвардии Егерского полка полковника Александра Николаевича Добржанского (родился 19 апреля 1873 года в Тифлисской губернии, из потомственных дворян. Окончил Тифлисский кадетский корпус в 1891 году и 2-е военное Константиновское училище в 1893 году, назначен сначала в 149-й пехотный Черноморский полк, затем в 1-й Кавказский стрелковый Его Величества батальон, а в 1896 году – в лейб-гвардии Егерский полк. В 1900 году окончил курсы восточных языков при Министерстве иностранных дел, в 1904 году назначен состоять «по военной части» при Наместнике Его Величества на Кавказе. В 1914 году произведен в полковники. Умер 15 ноября 1937 года в Париже.), временно прикомандированного к канцелярии Военного министерства, и предложил ему сформировать «бронированную пулемётную автомобильную батарею». 19 августа Добржанский получил официальное разрешение на постройку машин. Именно этот документ – лист из записной книжки с подписью Сухомлинова – и послужил отправной точкой формирования броневых автомобильных частей Русской Армии. Выбор кандидатуры Добржанского для нового и сложного дела был не случаен. Служба в лейб-гвардии Егерском полку в распоряжении «имперского наместника на Кавказе по военной части», он в 1913 году командируется на Петербургский патронный завод для проектирования остроконечной бронебойной пули для 7,62-мм винтовки образца 1891 года. Идея создания броневого автомобиля, по докладу самого Добржанского, родилась у него во время командировки на заводы фирмы «Крезо» во Франции, где он «как пулемётчик… практически изучил дело», пробыв здесь несколько месяцев. Неясно, о чём конкретно пишет Добржанский, возможно он видел вооружённые пулемётами Гочкиса автомобили с частичным бронированием, изготовленные по проекту капитана Генти в 1906 – 11 годах. С началом Первой мировой войны Добржанский «стал пропагандировать в военных кругах относительно необходимости создания в армии броневых автомобилей». Видимо, в это же время на него обратил внимание военный министр Сухомлинов. Получив необходимую поддержку в «верхах», в первых числах сентября 1914 года Добржанский составил «схематический чертёж броневого автомобиля» (или как мы сказали бы сегодня – эскизный проект). Для их изготовления выбрали легковые шасси Русско-Балтийского вагонного завода тип «С-24/40» с двигателем мощностью 40 л.с., (шасси № 530, № 533, № 534, № 535, № 538, № 539, № 542, номер 8-й машины неизвестен, предположительно 532). Детальный проект бронировки и рабочие чертежи разработал инженер-механик Грауэн, а постройку машин поручили бронепрокатной мастерской № 2 Ижорского завода Морского ведомства. При изготовлении броневиков заводу пришлось решить множество проблем: разработать состав брони, способ её приклёпки к металлическому каркасу, способы усиления шасси. Для ускорения изготовления машин было решено отказаться от использования вращающихся башен, а разместить вооружение в корпусе. Разработку пулемётных установок для этого Добржанский поручил конструктору-оружейнику полковнику Соколову. На каждом «Руссо-Балте» состояло три 7,62-мм пулемёта Максима, расположенных треугольником, что давало возможность «иметь в бою всегда два пулемёта направленных в цель на случай задержки одного из них». Разработанные Соколовым станки и скользящие на роликах щиты позволяли бронеавтомобилю иметь обстрел на 360 градусов, при этом по одному пулемёту имелось в лобовом и кормовом листах корпуса, а третий был «кочующим» и мог переставляться с левого на правый борт и наоборот. Броневики защищались хромоникелевой бронёй «особой закалки» толщиной 5 мм (передний и кормовые листы), 3,5 мм (борта корпуса) и 3 мм (крыша). Столь малые толщины объяснялись использованием легкового шасси, которое и так оказалось перегруженным. Для большей пулестойкости листы брони устанавливались под большими углами наклона к вертикали – в поперечном сечении корпус представлял собой шестиугольник с несколько расширенной верхней частью. В результате этого удалось обеспечить пулестойкость бронезащиты машин на дистанции 400 шагов (280 метров) при обстреле 7,62-мм тяжёлой винтовочной пулей: «Броня, несмотря на свою толщину….благодаря скреплению под углами, рассчитанными под углами падения пуль на 400 шагов (на это расстояние не пробиваема), что позволяет безнаказанно сметать до этого предела все попытки противника к приближению». Экипаж бронеавтомобиля состоял из офицера, шофёра и 3 пулемётчиков, для посадки которых имелась дверца в левом борту корпуса. Кроме того, при необходимости можно было покинуть машину через откидную крышу в задней части. Возимый боекомплект составлял 9000 патронов (36 коробок с лентами), запас бензина составлял 6 пудов (96 килограмм), а полная боевая масса машины – 185 пудов (2,96 тонны). Ещё в ходе первоначального проектирования Добржанский пришёл к мысли о том, что чисто пулемётные бронеавтомобили будут неэффективны «против неприятеля скрытого в окопах, против укрыто поставленного пулемёта или бронированных автомобилей противника». Поэтому он разработал эскизный проект пушечной машины в 2-х вариантах – с 47-мм морским орудием Гочкиса и 37-мм автоматической пушкой Максима-Норденфельда. Но из-за недостатка времени т отсутствия необходимого шасси к моменту убытия бронемашин на фронт была готова только одна пушечная машина, изготовленная на шасси 5-тонного 45-сильного грузовика немецкой фирмы «Маннесманн-Мулаг» (Mannesmann-Mulag), из числа пяти. Закупленных в 1913 году. Этот бронеавтомобиль имел полностью бронированной только кабину, в которой помимо шофёра находился пулемётчик, при этом пулемёт мог вести огонь только вперёд по ходу машины. Основное вооружение – 47-мм морская пушка Гочкиса на тумбе, устанавливалась за коробчатым щитом большого размера в кузове грузовика. Там же находился ещё один пулемёт Максима, который мог переставляться с борта на борт и вести огонь через боковые амбразуры. Броневик получился довольно тяжёлым (около 8 тонн) и неповоротливым, но с мощным вооружением. Экипаж «Маннесманна» составлял 8 человек, толщина брони 3 – 5 мм. Кроме того, две 37-мм автоматические пушки Максима-Норденфельда установили на 3-тонные грузовики «Бенц» и «Олдейс» (Alldays), не забронированные из-за недостатка времени (любопытно, что машины передали в роту из Петербургского отделения Государственного банка). Одновременно с изготовлением броневых автомобилей полковник Добржанский занимался формированием первой в мире автоброневой части, которая получила официальное наименование 1-я автомобильная пулемётная рота. 31 августа 1914 года в Военный совет был направлен проект штатов нового подразделения. В этом говорилось следующее: «Частые эпизоды из происходящих ныне боёв, как на французском, так и на нашем фронте, выяснили значительную боевую силу пулемётов, установленных на автомобилях и защищённых более-менее толстой бронёй. Между прочим, таких установок в нашей армии не имеется вовсе. Военный Министр признал спешную необходимость в организации соответствующих частей, почему и представляется на рассмотрение Военного Совета проект организации 1-й автомобильной пулемётной роты. Всем этим требованиям относительно пулемётных установок в значительной степени удовлетворяет предложение одного из офицеров нашей армии, а именно – установить пулемёты с круговым обстрелом на бронированных лёгких автомобилях. На каждом из них предполагается разместить по 3 пулемёта, а из личного состава, шофёра, офицера и 3-х пулемётчиков. Два бронированных автомобиля составляют автомобильный пулемётный взвод. Для осуществления правильной работы такого взвода на Театре военных действий, он обеспечивается следующим образом:

а) на один броневик – один легковой автомобиль и один мотоцикл;

б) на пулемётный взвод – один грузовой автомобиль с полевой мастерской и запасом бензина».

На этот документ была наложена следующая резолюция: «Сформировать по упомянутым штатам: по № 1 – управление 1-й автопулемётной роты и 1, 2, 3, 4-й пулемётные автомобильные взвода и содержать эти части на все времена текущей войны».

8 сентября 1914 года Высочайшим приказом штат № 14 пулемётного автомобильного взвода был утверждён. 23 сентября 1914 года, когда заканчивались работы по бронированию пушечного «Маннесманна», командир 1-й автопулемётной роты полковник Добржанский (назначен на эту должность Высочайшим приказом от 22 сентября) направил военному министру следующее письмо: «Предлагаю при сём проект штатов формирования при 1-й автопулемётной роте 5-го пушечного взвода, ходатайствую об его утверждении. Ввиду того, что пушки морского образца, состав артиллеристов командирован мне на время войны Морским Ведомством с отпуском содержания по морским штатам.

Штат пушечного взвода предлагается следующий:

Бронеавтомобили грузовые – 3 (по 20000 рублей);

Грузовые автомобили 3-тонные – 2;

Легковые автомобили – 3;

Мотоциклы – 2».

Предлагаемый штат, получивший № 15, утвердили 29 сентября. Для обслуживания артсистем «морского образца» в состав 1-й автопулемётной роты включили 10 унтер-офицеров, комендоров и минеров флота, вошедших в состав 5-го взвода. Командиром последнего назначили призванного из запаса штабс-капитана А. Миклашевского, который в прошлом был морским офицером. Таким образом, в своём окончательном виде 1-я автомобильная пулемётная рота включала в себя управление (1 грузовой, 2 легковых автомобиля и 4 мотоцикла), 1, 2, 3, 4-й автомобильные пулемётные и 5-й автомобильный пушечный взвод и насчитывала 15 офицеров, 150 унтер-офицеров и рядовых, 8 броневых пулемётных, 1 броневой и 2 небронированных пушечных автомобиля, 17 легковых машин, 5 – 1,5-тонных и 2 – 3-тонных грузовика, а так же 14 мотоциклов. Все броневые «Руссо-Балты» получили бортовые номера с № 1 по № 8, «Маннесманн» – № 1п (пушечный), а небронированные – № 2п и № 3п. Для удобства управления и отчётности в самом начале боёв командир 1-й автопулемётной роты ввёл сплошную нумерацию боевых машин, при этом «Маннесманн», «Бенц» и «Олдсей» получили № 9, 10 и 11 соответственно. 12 октября 1914 года 1-ю автопулемётную роту осмотрел в Царском Селе император Николай II, а 19 октября после «напутственного молебствия» на Семёновском плацу в Петрограде рота отправилась на фронт. Свой первый бой 1-я автопулемётная рота провела за город Стрыков 9 ноября 1914 года. Полковник А. Добржанский писал об этом следующее: «9 ноября 1914 года с рассветом отряд полковника Максимовича начал наступать на город Стрыков. 1-я автомобильная пулемётная рота полным ходом въехала по шоссе в город до площади, обстреляла дома, укрывавшие неприятеля, и содействовала, разбившись по улицам, 9-му и 12-му Туркестанским полкам овладеть городом. 10 ноября взводы пересекли город, выдвинулись на Згержское шоссе, обстреляли в полуфланг неприятельские окопы, подготовив огнём атаку стрелкам; по взятии их стрелками в штыки, перенесли огонь по роще влево от шоссе, выбили оттуда укрепившегося там противника. В это время пушечный взвод, взяв во фланг выбитого противника, вместе со стрелками, не допустил его скопиться в опорном пункте – кирпичном заводе у Згержского шоссе. В количестве около двух рот неприятель залёг в окопах левее дороги, но был весь уничтожен огнём автомобильной пушки. Вечером взводы и пушка были выдвинуты для поддержки огнём с шоссе атаки завода стрелками, который и был взят ночной атакой в штыки».

В ходе боя «Маннесманн» с 47-мм пушкой застрял в грязи и заглох в нескольких десятках метров от передовых позиций противника. Попав под огонь немецких пулемётов, бивших с костёла села Здунская Воля, экипаж покинул машину. Находившийся неподалёку командир 5-й автороты штабс-капитан Бажанов (тот самый, который изготовил броневик «SPA» в августе 1914 года) вместе с морским унтер-офицером Багаевым пробрались к машине. Бажанов занялся мотором, а Багаев «повернул броневую гигантскую пушечную громаду пушкой к немцам и, открыв огонь, сбил пулемёты немцев с колокольни». После этого огнём орудия и пулемёта броневик поддержал атаку нашей пехоты, которая через час заняла Здунскую Волю. За это Бажанова представили к ордену Св. Георгия 4-й степени, а Багаев получил Георгиевский крест 4-й степени. Ранним утром 21 ноября 1914 года 4-й взвод штабс-капитана П. Гурдова вместе с небронированным «Олдейсом» получил приказание прикрыть фланг 68-го пехотного полка 19-го армейского корпуса, который пытались обойти немцы: «Прибыв в Пабьянице, командир 4-го взвода бронированных автомобилей, явившись к командиру 19-го корпуса, получил в 3 часа ночи приказание выкатить по Ласскому шоссе, так, как обнаружено, было стремление немцев нажать на левый фланг нашего расположения. Автомобили подкатили в момент, когда левый фланг Бутырского полка дрогнул и подался назад. Немцы подступили вплотную к шоссе. В это время штабс-капитан Гурдов врезался в наступавшие густые цепи и открыл огонь на два фаса из 4-х пулемётов с расстояния 100 – 150 шагов. Немцы не выдержали, прекратили наступление и залегли. Со столь близкого расстояния пули решетили броню. Все люди и штабс-капитана Гурдов ранены. Обе машины выведены из строя. 4 пулемёта подбиты. Отстреливаясь оставшимися 2-мя пулемётами, штабс-капитан Гурдов в 7 часов 30 минут утра, с помощью раненых пулемётчиков, на руках откатил обе машины до наших цепей, откуда они были уже отбуксированы». В ходе боя огнём 37-мм автоматической пушки было разбито несколько домов, в которых засели немцы, а так же «взорван передок, выезжавшей на позиции батареи противника». Примерно в 8.00 на помощь Гурдову подошёл 2-й взвод штабс-капитана Б. Шулькевича с небронированным «Бенцом», и в результате примерно к 10.30 немецкие части отступили. В ходе этого боя русским броневикам удалось предотвратить охват противником 19-го армейского корпуса. За этот бой штабс-капитан Гурдов был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени, став первым его кавалером в роте, а все экипажи машин его взвода – Георгиевскими крестами и медалями. Вскоре командование роты получило телеграмму из Ставки за подписью императора Николая II: «Радуюсь и благодарю за доблестную службу». Вся рота прикрывала отход 2-й армии от Лодзи и ушла последней из города 24 ноября утром, по разным дорогам. 4 декабря 1914 года, прикрывая отступление 6-го армейского корпуса, 4 БРА задержались в Ловече, пропустили последние наши части и дав им отойти, вступили в перестрелку с наступающими немцами. Днём броневики ушли из города, взорвав, все пять мостов у Ловеча через Взуру, чем дали возможность 6-му корпусу занять удобную оборонительную позицию. Первые же бои выявили сильную перегрузку шасси «Руссо-Балтов». Поэтому пришлось дополнительно укреплять подвеску, что было проведено в Варшавских мастерских в начале декабря 1914 года. По распоряжению полковника Добржанского рессоры усиливались «одним толстым листом-накладкой на ось». Кроме этого, все рессоры были «ещё больше выгнуты, так как слишком сдали». Принятые меры не сильно помогали – для легкового шасси, рассчитанного на 6 человек, бронекорпус с вооружением и различными запасами был тяжеловат. Ноябрьские бои показали высокую эффективность 37-мм автоматических пушек Максима-Норденфельда, даже, несмотря на то, что они стояли на небронированных грузовиках «Бенц» и «Олдайс». Вот, что писал 8 декабря 1914 года об одном из таких боёв полковник Добржанский в своём докладе начальнику штаба 1-й армии: «Только, что вернулся со скорострельной пушкой командир 5-го взвода штабс-капитан Миклашевский (речь идёт о бое вечером 7 декабря). Во исполнение телеграммы № 1785, получив от меня инструкции, столкнулся он с неприятелем, окопавшимся в версте от села Гулин по Болимовскому шоссе. Подойдя к окопам с пушкой на 1500 шагов (1050 метров), штабс-капитан Миклашевский открыл огонь по окопам, приютившись у стены сгоревшей хаты, под сильным ружейным огнём. Напрасно искал его луч немецкого прожектора. Израсходовав все свои патроны (800 штук) на отражение двух отбитых атак противника, штабс-капитан Миклашевский вернулся к перекрёстку Папоротня. Раненых нет. Докладываю, что штабс-капитан Миклашевский работал пушкою, в открытую поставленной на платформе грузовика». Эксплуатация «Маннесманна» показала, что машина очень тяжела, неповоротлива, а фугасное действие 47-мм снаряда уступало автоматическому «Норденфельду». Менее чем через месяц боёв броневик вышел из строя, о чём докладывал Добржанский 1 декабря: «Большой, сделанный на старой машине, окончательно подорвался». Вскоре бронеавтомобиль отправили в тыл для ремонта, где и разбронировали. В начале 1915 года на Ижорском заводе началось изготовление ещё 4-х пушечных бронеавтомобилей для 1-й автопулемётной роты. По схеме бронировки они были похожи на «Маннесманн» с 47-мм орудием, но в базы для них использовались более лёгкие грузовики: два 3-тонных «Паккарда» с двигателем мощностью 32 л.с. и два 3-тонных «Маннесманна» с двигателем в 42 л.с. Вооружение каждого из них состояло из 37-мм автоматической пушки Максима-Норденфельда, «бьющей на 3 и? версты и выпускавшей 50 разрывных снарядов в минуту» и установленной за коробчатым щитом большого размера. Кроме того, имелся один пулемёт Максима для самообороны в ближнем бою. Он не имел специальной установки и мог вести огонь из кузова или через открытый смотровой люк кабины. Броня толщиной 4 мм прикрывала борта грузовой платформы «в пол роста», а кабина бронировалась полностью. Экипаж машины состоял из 7 человек – командира, водителя с помощником и 4-х артиллеристов, возимый боекомплект – 1200 снарядов, 8000 патронов и 3 пуда (48 килограммов) тротила, боевая масса составляла 360 пудов (5760 килограмм). Два «Паккарда» и «Маннесман» прибыли в состав 1-й автопулемётной роты к 22 марта 1915 года, а последний «Маннесман» в начале апреля. После получения этих машин 5-й пушечный взвод расформировали, а новые броневики распределили по взводам: в 1-й и 4-й – «Маннесманны» (получили № 10 и 40), а во 2-й и 3-й – «Паккарды» (№ 20 и 30). А пока новые бронемашины не пришли, 1-я автопулемётная рота продолжала свою героическую боевую работу, при этом, демонстрируя чудеса героизма. 3 февраля 1915 года командир 2-го взвода штабс-капитана Шулькевич получил от командира 8-й кавалерийской дивизии генерала Красовского задачу – двинуться по направлению на Бельск со 2-м и 3-м взводами и, встретив немцев, «угрожавших с этого направления нашему левому флангу, задержать их продвижение». Получив это приказание 4 «Руссо-Балта» (№ 3, 4, 5, 6) двинулись вперёд: первым 2-й взвод, за ним 3-й. Подъехав к деревне Гослице, броневики столкнулись с 3-мя наступающими колоннами немецкой пехоты: одна выходила из деревни, а две шли по сторонам шоссе. Всего противника было около 3-х батальонов. Из рапорта штабс-капитана Шулькевича: «Воспользовавшись тем, что немцы нас поздно заметили, удалось переднему (2-му) взводу въехать между боками колонн, выдвинутых от средней уступами вперёд. 3-й взвод тоже подошёл очень близко. Остановившись, я открыл огонь из 5-ти пулемётов моего взвода по всем 3-м колоннам. 3-й взвод открыл огонь по боковым колоннам, так как среднюю закрывал мой взвод, стоящий впереди. Немцы открыли убийственный ружейный огонь, к которому скоро присоединилась артиллерия, засыпая разрывными пулями все автомобили. Наш неожиданный и меткий огонь вызвал у противника, помимо больших потерь, сначала замешательство, а затем беспорядочное отступление. Огонь пехоты стал стихать, зато артиллерия пристрелялась – надо было переменить позицию, для чего необходимо было повернуть кругом на узком шоссе с очень вязкими обочинами (была оттепель). Начали поворачивать по одной машине во взводах, продолжая огонь из других. Машины вязли в обочинах, пришлось вылезти и на руках выкатить их, чем, конечно, воспользовались немцы и усилили огонь. Вытащив первую машину, я продолжил огонь, но прислуга второй машины не могла её выкатить. Пришлось прекратить огонь из первой и вылезти на помощь второй. В это время был убит наводчик Терещенко, ранен двумя пулями наводчик Писарев и двумя наводчик Бредис, контужен шофёр Мазевский, остальные получили ссадины от осколков разрывных пуль. Все усилия казались напрасными, так как машина не поддавалась, а число работников уменьшалось. Хотел взять на помощь из 3-го взвода, но они были настолько сзади, что пока бы дошли, их могли перестрелять. Послал рядового Бредис доложить штабс-капитану Дейбель командиру 3-го взвода, прося подъехать на машине, но оказалось, что во время поворота у неё сгорел конус, и она самостоятельно не передвигалась. Несмотря на критическое положение, 2-й взвод стойко вынес все потери и продолжал самоотверженно выручать свою машину и, наконец, с невероятными усилиями, вытянул и повернул 2-й автомобиль. Немцы воспользовались затишьем огня, и перешли в наступление, но, повернув машины, 2-й взвод опять открыл сильный огонь. Немцы опять начали отходить, но положение наше всё ещё оставалось очень трудным: взводы были в 10 – 12 вёрстах впереди своих частей безо всякого прикрытия, из 4-х машин – 3 почти не двигались самостоятельно, понеся значительные потери, прислуга была переутомлена невероятным напряжением. Наконец стало ясно, что немцы, понеся огромные потери, отходят, и вновь не возобновят атаки. Их артиллерия стала стрелять по деревне Гослице, очевидно боясь нашего преследования, но об этом не могло быть и мысли, так как автомобили надо было ещё тащить на руках. Начало темнеть. Вызвав для прикрытия нашего отряда целую машину под командой прапорщика Сливовского, отряд благополучно отошёл к своим войскам, катя машины на руках». В результате боя 2-му и 3-му взводам удалось не только остановить и задержать обходившую левый фланг 8-й кавдивизии немецкую колонну, но и нанести ей тяжёлые потери. Это подтверждалось тем, что к 16-00 следующего дня, 4 февраля, на указанном направлении наступления противника не было. Это позволило русским частям отойти без потерь и закрепиться на новой позиции. За этот бой все нижние чины бронемашин получили Георгиевские кресты, подпоручик Дедушкин – орден Святого Владимира с сечами, командир 2-го взвода – орден Святого Георгия 4-й степени, а штабс-капитан Дейбель был награждён Георгиевским оружием. 11 февраля 1915 года отряд в составе 4-х бронированных «Руссо-Балтов» и небронированного грузовика с 37-мм автоматической пушкой получил задачу обстрелять позиции немцев у деревни Кмецы, обеспечив атаку 2-го Сибирского полка 1-й Сибирской пехотной дивизии. Установив прицелы по уровню ещё засветло, броневики выдвинулись в сторону Кмецы. Огонь был открыт в 0-40, при этом «Руссо-Балты» выпустили по 1000 патронов каждый, а пушка – 300 снарядов в течении 10 минут. У немцев начался переполох, и вскоре они оставили окопы у Кмецы, и отошли в северо-западном направлении. По словам местных жителей, их потери составили до 300 убитых и раненых. 12 февраля 1915 года 4 «Руссо-Балта» № 1, № 2, № 7 и № 8 (1-й и 4-й взводы) и 37-мм небронированная автопушка «Олдейс» № 11 были приданы 2-му Сибирскому стрелковому полку для поддержки атаки деревни Добржанково. Оставив один броневик (№ 1) в резерве, отряд, отойдя от своей пехоты на 1,5 версты, выдвинулся почти вплотную к деревне, где был встречен ружейно-пулемётным огнём и шрапнелью 2-х орудий, стоявших слева от шоссе. Остановившись, бронеавтомобили открыли «убийственный огонь во фланг по окопам, а пушка стреляла поверх 2-х первых машин по взводу артиллерии противника». Одним из первых же немецких снарядов была пробита броня на головной машине и убит командир взвода штабс-капитан П. Гурдов. Автоматическая пушка, выпустив две ленты (100 снарядов), смела прислугу и разбила оба немецких орудия. Но к этому времени на грузовике осталось в живых всего 2 рядовых из 7-ми человек прислуги. Несмотря на это, пушка перенесла огонь на немецкие окопы справа от шоссе и выпустила ещё две ленты. В это время одна из пуль пробила бензобак грузовика с 37-мм орудием, он загорелся, а затем взорвались находившиеся в кузове снаряды (550 штук). Несмотря ни на что, броневики продолжали бой, хотя их броня пробивалась со всех сторон (противник вёл огонь с дистанции менее 100 метров). Были ранены командир второго броневика поручик князь А. Вачнадзе и весь экипаж, разбиты два пулемёта из трёх, однако и немецкие окопы были завалены убитыми и ранеными. Видя тяжёлое положение своих товарищей, им на выручку двинулся командир находившегося в резерве «Руссо-Балта» штабс-капитан Б. Подгурский, который попросил и командира 2-го Сибирского полка двинуть пехоту вперёд. Подойдя к месту боя, Подгурский вместе с единственным оставшимся на ходу бронеавтомобилем № 8 ворвались в Добржанково, расстреливая всё на своём пути, и заняли два моста и не дали возможности противнику отойти. В результате частям 1-й Сибирской пехотной дивизии сдалось до 500 немцев. В ходе этого боя погибли штабс-капитан Гурдов и 6 пулемётчиков, умер от ран 1 пулемётчик, ранены штабс-капитан Подгурский, поручик Вачнадзе и 7 пулемётчиков. Все 4 броневика вышли из строя, были разбиты пулями и осколками 10 из 12 пулемётов, грузовик с автоматической пушкой сгорел и не подлежал восстановлению. За этот бой штабс-капитана П. Гурдова посмертно произвели в капитаны, наградили Георгиевским оружием и орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», поручик А. Вачнадзе получил орден Св. Георгия 4-й степени, а штабс-капитан Б.Л. Подгурский – орден Св. Анны 3-й степени м мечами и бантом. Были награждены Георгиевскими крестами и все экипажи боевых машин. Направляя письмо семье погибшего капитана П. Гурдова, командир роты полковник Добржанский писал в нём: «Сообщаю Вам, что дорогим для нашей части именем «Капитан Гурдов» мы назвали одну из боевых машин». Этим броневиком стал «Паккард» № 20 из состава 2-го взвода.

О героизме экипажей первых русских броневиков можно судить по следующему документу – «Выписка о количестве Георгиевских крестов и медалей, полученных нижними чинами 1-й автопулемётной роты за боевые подвиги в текущую кампанию по состоянию на 1 марта 1916 года»

1. За бой под городом Гумином – 6 крестов.
2. За бой под городом Стрыковым (в период боёв 8 – 11 ноября 1914 года) – 4 креста, 10 медалей.
3. За бой под городом Ловичем – 4 креста, 3 медали.
4. За бой под городом Пабианице – 12 крестов, 3 медали.
5. За бой под деревней Гослице – 17 крестов, 4 медали.
6. За бой под деревней Добржанково – 26 крестов.
7. За бой под деревней Бромерж – 6 крестов, 8 медалей.
8. За бой под городом Пултуском – 19 крестов, 19 медалей.
9. За бой под деревней Константиново – 2 креста, 16 медалей.
10. За вывоз раненых под Гуминым – 6 медалей.
11. За разведку под деревней Мохово – 3 креста.
12. За Брезины – 1 крест, 3 медали.

Всего за эти боевые действия – 100 крестов, 72 медали.

«Много награждённых было и среди офицеров 1-й автопулемётной роты (1-го дивизиона): двое стали кавалерами ордена Св. Георгия 4-й степени, один получил Георгиевское оружие, а трое (!) стали кавалерами и ордена Св.Георгия 4-й степени и Георгиевского оружия (всего за службу в бронечастях дважды награждённых Георгиевскими наградами офицеров было 8 человек). Довольно интересна история награждения полковника А. Добржанского. За бой 21 ноября 1914 года у Пабианиц командование 2-й армии представило его к награждению орденом Св. Георгия 4-й степени и направило документы в Георгиевскую Думу в Петрограде.

27 ноября 1914 года 1-я автопулемётная рота перешла из 2-й в состав 1-й армии, а за бои 7 – 10 июля 1915 года у Пултуска полковник Добржанский вновь представляется к ордену Св. Георгия. Однако так как уже одно представление на него имелось, то за эти бои он получил Георгиевское оружие. За уничтожение опорного пункта немцев у деревни Бромерж, Добржанского представили к званию генерал-майора, но заменили это мечами и бантом к уже имеющемуся ордену Св. Владимира 4-й степени: «Наконец 4 апреля сего 1916 года 2-я армия запросила, какие награды имеет полковник Добржанский за текущую кампанию, ибо Командование армии разрешило ввиду повторного представления к Георгиевскому оружию заменить ему Георгиевскую награду чином генерал-майора, направив представление в штаб Западного фронта. 13-го же сего июня было получено извещение, что Главнокомандующий Западного фронта заменил эту столь ожидаемую с 21 ноября 1914 года награду, уже заменённую два раза, - мечами к уже имеющемуся ордену Св. Станислава 2-й степени». Для окончательного разрешения возникшей проблемы штабом армии был направлен рапорт с изложением дела в Походную канцелярию Его Императорского Величества, но и здесь дело затянулось. Тем не менее, Николай II рассмотрел поступивший на его имя рапорт о заслугах полковника Добржанского в феврале 1917 года и наложил на него следующую резолюцию: «Желаю принять полковника Добржанского завтра, 21 февраля, и лично наградить орденом Св. Георгия 4-й степени в 11 часов». Таким образом, Александр Добржанский, видимо, был последним, кто получил орден Св. Георгия из рук последнего российского императора. После этого, награждения, он был произведён в генерал-майоры. Сведения о дальнейшей судьбе этого русского офицера отсутствуют, известно только, что он умер в Париже 15 ноября 1937 года.

Производство «Руссо-Балтов» до 1917 года

«Руссо-Балт» 1-й автопулемётной роты – 8 единиц построены в 1914 году.

«Руссо-Балт» мастерской Добролюбова – 10 единиц – 6 построены в 1915 году, 4 построены в 1916 году.

«Руссо-Балт» Мгеброва – 1 единица построена в 1915 году.

«Руссо-Балт» зенитный с 76-мм пушкой – 4 единицы, построены в 1915 году.

«Руссо-Балт» зарядные ящики – 4 единицы, построены в 1915 году.

Прохождение службы БРА до 1917 года.

«Руссо-Балт» – № 1, номер двигателя – 530, номер шасси – 1530, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 1-м взводе, являлась командирской, командовал штабс-капитан Подгурский.

«Руссо-Балт» – № 2, номер двигателя – 534, номер шасси – 1534, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 1-м взводе.

«Руссо-Балт» – № 3, номер двигателя – 532, номер шасси – 1532, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 2-м взводе, являлась командирской, командовал штабс-капитан Шулькевич.

«Руссо-Балт» – № 4, номер двигателя – 538, номер шасси – 1538, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 2-м взводе.

«Руссо-Балт» – № 5, номер двигателя – 534, номер шасси – 1534, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 3-м взводе, являлась командирской, командовал штабс-капитан Дейбель.

«Руссо-Балт» – № 6, номер двигателя – 535, номер шасси – 1535, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 3-м взводе.

«Руссо-Балт» – № 7, номер двигателя – 539, номер шасси – 1539, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 4-м взводе, являлась командирской, командовал штабс-капитан Гурдов.

«Руссо-Балт» – № 8, номер двигателя – ?, номер шасси – ?, на фронт отправлен – 19.10.1914 года, направлена во 2-ю армию, находилась в 4-м взводе, командовал поручик Вачнадзе.

«Руссо-Балт тип С» – № 1, номер двигателя – 531, номер шасси – 1531, на фронт отправлен – 10.04.1917 года, направлен в ЮЗФ, находился в Броневом автожелезнодорожном взводе, являлась командирской, командовал Гвардии штабс-капитан Мещеренинов.

«Руссо-Балт тип С» – № 2, номер двигателя – 536, номер шасси – 1536, на фронт отправлен – 10.04.1917 года, направлен в ЮЗФ, находился в Броневом автожелезнодорожном взводе.

«Руссо-Балт тип С» – № 3, номер двигателя – 540, номер шасси – 1540, на фронт отправлен – 10.04.1917 года, направлен в ЮЗФ, находился в Броневом автожелезнодорожном взводе.

Помимо бронеавтомобилей «Руссо-Балт» роты Добржанского, в составе Русской Армии имелись пулемётные броневики, конструктивно им подобные. Так, 17 октября 1914 года полковник Каменский сообщал в Главное управление Генерального Штаба: «Государю-императору благоугодно было пожаловать Кавказской Туземной конной дивизии (Кавказская Туземная конная дивизия – кавалерийская дивизия, сформированная по Высочайшему указу Николая II от 23 августа 1914 года из горцев Северного Кавказа. Состояла из 6-ти полков – Кабардинского, 2-го Дагестанского, Чеченского, Татарского, Черкесского и Ингушского, сведённых в 3 бригады. Командиром дивизии после сформирования назначили Великого князя Михаила Александровича. В дальнейшем более известна как «Дикая Дивизия».) один грузовик, с тем, что бы он покрыт бронёй и оборудован для установки на нём 3-х пулемётов. Ввиду изложенного, прошу спешного распоряжения об отпуске командиру 1-й автопулемётной роты полковнику Добржанскому 3-х пулемётов (2-х тяжёлых и 1-го облегчённого) для установки их на вышеупомянутом автомобиле». Машину построили в конце 1914 года на Ижорском заводе, конструктивно она была подобна «Руссо-Балтам». Не известно, на каком шасси был изготовлен этот броневик (скорее всего на 1,5-тонном грузовике) и его дальнейшую судьбу. Его фото было напечатано в журнале «Нива» за 1916 год. Ещё одну бронемашину подобной конструкции (на легковом шасси) Ижорский завод построил для 1-й мотоциклетной роты в 1915 году. Этот броневик использовался в ходе Гражданской войны. И, наконец, два бронеавтомобиля изготовили для 1-й пулемётной роты (не путать с 1-й автопулемётной) на Ижорском заводе в том же 1915 году. В отчёте этого предприятия они проходят как «легковые автомобили под пулемёт». В отличие от предыдущих машин, они имели по одной вращающейся пулемётной башне в задней части с углом обстрела около 270 градусов. Оба броневика попали в руки немцев (один из них был захвачен в 1916 году в боях под Вильной и экспонировался на выставке трофеев в Берлинском зоопарке), и в 1918 – 1919 годах использовались в боях во время революции в Германии. Одна из машин входила в состав команды Kokampf, состоящей из трофейных русских броневиков, и назывались Lotta. По некоторым данным, броневик был изготовлен на шасси «Руссо-Балт». По другим данным, на машине был установлен 40-сильный двигатель «Гочкис».

Описание

Создан на базе серийных автомобилей, выпускаемых Русско-Балтийским заводом в городе Рига. Корпус из катанных броневых листов с размещением вооружения в амбразурах по бортам и в переднем листе корпуса. Некоторые машины имели корпус открытого типа. В этом случае вооружение устанавливалось на специальных тумбах, позволяющих вести огонь через борта машин, а стрелки защищались броневыми поворотными щитами. Был создан так же вариант машины с 3-мя пулемётами системы «Максим», без пушки.

Вариант М. Первый русский БРА времён 1-й Мировой Войны созданы на базе серийных грузовиков «М» грузоподъёмностью 2 тонны Руско-Балтийского завода. Работами руководил полковник А. Добржанский, который был знаком с производством броневиков на заводе «Крезо» во Франции и даже принимал участие в их проектировании. Бронирование и вооружение машин производилось на Ижорском заводе в Колпино под Петроградом. Так как фронту были срочно нужны бронеавтомобили, шасси коммерческих грузовых автомобилей «М» просто обшивались броневыми катаными листами из хромоникелевой стали, не пробивавшимися остроконечной пулей с дистанции в 200 шагов. Они крепились к каркасу корпуса на заклёпках. От вращающейся башни пришлось отказаться. Вооружение состояло из 3-х станковых пулемётов системы «Максима», устанавливаемых в амбразурах бортов и лобового листа корпуса. Углы обстрела в вертикальной и горизонтальной плоскостях не превышали 15 – 20 градусов. Машины имели зависимую рессорную подвеску и деревянные колёса со спицами.

В весьма сжатый срок – за 6 недель, было изготовлено 8 бронеавтомобилей. В первых числах сентября 1914 года, были разработаны чертежи общих видов, а 19 октября организована из этих автомобилей 1-я пулемётная автомобильная рота, состоявшая из 4-х взводов по 2 БРА в каждом, под командованием полковника Добржанского отправилась на Северо-западный фронт. Она успешно действовала в боях в Восточной Пруссии и в Польше на Лодзинском направлении

Вариант Т. Одновременно с серией пулемётных БРА на Ижорском заводе была построена одна машина со смешанным пушечно-пулемётным вооружением. В качестве базового шасси был использован грузовик Русско-Балтийского завода серии «Т», грузоподъёмностью 4,1 тонны, 37-мм пушка «Максима-Норденфельда» устанавливалась на тумбе и прикрывалась броневым щитом. Она имела достаточно большой угол горизонтального наведения, около 300 градусов. Для стрельбы из пушки применялись осколочные стальные, или чугунные гранаты и картечь. Дальность прицельного огня осколочными гранатами составляла 2000 метров. Картечь имела 75 сферических пуль с дальностью поражения до 200 метров. По бортам в амбразурах устанавливались ещё 2 пулемёта «Максим». Боевая масса возросла до 8,35 тонн, мощность двигателя была увеличена до 65 л.с., а экипаж увеличился до 6 человек.

ТТХ «Руссо-Балт» – М (Т)

Состояние – на вооружении с 1914 года.
Изготовитель – Русско-Балтийский завод.
Производство – Ижорский завод.
Производство – серия с 1914 года.
База – Руссо-Балт М (Т).
Колёсная формула – 4X2.
Боевая масса – 4 (8,35) тонны.
Длинна – 4500-мм.
Ширина – 1980-мм.
Высота – 2000-мм.
Преодолеваемые препятствия – подъём – 25 градусов.
Тип двигателя – карбюраторный, бензиновый, 4-цилиндровый.
Максимальная мощность – 40 (65) л.с.
Удельная мощность – 10 (7,8) л. с/т.
Максимальная скорость – 20 км/ч.
Бронирование - противопульное

Экипаж – 5 (6) человек.

Вооружение:
1 Х 37-мм орудие «Максим-Норденфельд».
2 Х 7,62-мм пулемёта «Максим».
Прицел – М.
Радиостанция – не устанавливалась.

»,
9000 патронов

История создания

Российская империя была едва ли не первой страной мира, официально принявшей на вооружение бронеавтомобили - ещё в 1908 году Русская Императорская армия получила 10 бронеавтомобилей типа «Накашидзе-Шаррон », построенных французской фирмой «Шаррон, Жирардо э Вуа » (фр. Charron, Girardot et Voigt ) по проекту, разработанному в 1904 году офицером русской армии М. А. Накашидзе . Эта весьма передовая по тем временам боевая машина получила весьма положительные отзывы военных, однако на ней довоенное развитие броневых сил и закончилось. В немалой степени этому способствовала трагическая гибель М. Н. Накашидзе при взрыве на даче премьер-министра Петра Столыпина 25 (12) августа 1906 года . Без энергии своего создателя бронеавтомобили, образно говоря, «легли на полку». Дальнейших заказов на их производство не последовало, и к началу Первой мировой войны Российская империя подошла, практически не располагая бронеавтомобилями.

Однако, по всей видимости, «Накашидзе-Шаррон» всё же остался в памяти военных, которые вспомнили о бронеавтомобилях практически сразу же после начала войны. По-видимому, немалым толчком к разработке собственной бронетехники послужило также применение неких бронеавтомобилей немецкими войсками в Восточной Пруссии. В частности, командующий Северо-Западным фронтом генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский в своём приказе за № 35 от 19 августа 1914 года открыто указывает, что «немцы с успехом пользуются пулемётами, поставленными на бронированных автомобилях». В соответствии с этим приказом формировались специальные отряды конных сапёров, призванные создавать на дорогах препятствия для передвижений бронеавтомобилей врага. Не совсем понятно, правда, бронемашины какого типа и в каком количестве использовала немецкая армия в Восточной Пруссии, но упоминания о таковых встречаются и в других источниках.

В итоге, во фронтовых частях сразу же начались попытки создания собственных броневиков. В частности, во второй декаде сентября командир 5-й автомобильной роты штабс-капитан И. Н. Бажанов вместе с бригадой ремонтников прямо в действующей армии собрал бронеавтомобиль на шасси итальянского грузовика фирмы SPA для 25-й пехотной дивизии.

Но самое важное событие в деле создания русских бронеавтомобилей состоялось 17 августа 1914 года, когда военный министр Российской империи генерал-адъютант В. А. Сухомлинов предложил полковнику лейб-гвардии Егерского полка Александру Николаевичу Добржанскому сформировать «бронированную пулемётную автомобильную батарею». Надо сказать, что военный министр, в свою очередь, действовал во исполнение аналогичного требования Великого Князя Николая Николаевича . Через два дня, 19 августа резолюцией военного министра было «положено начало существованию блиндированных автомобилей и формированию 1-й пулемётной автомобильной роты». В поле зрения военного министра Добржанский появился достаточно закономерно - именно он годом ранее занимался разработкой бронебойных пуль для 7,62-мм винтовки Мосина обр. 1891 года, а с началом войны развил активную деятельность, пропагандируя вооружение армии бронированными автомобилями.

Уже в первых числах сентября 1914 года Добржанский разработал эскизный проект нового бронеавтомобиля, для которого предполагал использовать достаточно надёжные в техническом плане шасси «Руссо-Балт» С24/40 (вероятнее всего, серии XIII-бис) с двигателем мощностью 40 л.с. Рабочие чертежи были разработаны инженером-механиком, штабс-капитаном Корпуса корабельных инженеров А. Я. Грауэном. Бронирование и установку вооружения решено было проводить в бронепрокатной мастерской № 2 Ижорского завода (город Колпино). Поскольку это был, по сути, первый отечественный бронеавтомобиль, в процессе проектирования Добржанскому и Грауэну пришлось решать целый ворох дополнительных задач: от определения состава брони и способов её соединения с металлическим каркасом - до методов усиления шасси. Для ускорения работ было решено отказаться от разработки пулемётных башен, расположив вооружение из трёх 7,62-мм пулемётов «Максим » в корпусе в особых установках, разработку которых поручили полковнику Соколову.

Для создания бронеавтомобилей Военное министерство выделило восемь шасси: № 530, 532 (?), 533, 534, 535, 538, 539, и 542. Изготовление всех восьми броневиков было завершено уже в первых числах октября 1914 года. 12 октября свежесформированная 1-я автомобильная пулемётная рота , имевшая в своём составе 8 бронеавтомобилей «Руссо-Балт тип С», один «Маннесманн-Мулаг » и небронированные грузовики «Бенц» и «Олдайс» с пушками в кузовах, прибыла в Царское Село , где её осмотрел император Николай II , а 16 октября , после «напутственного молебна», рота отправилась на фронт, в оперативное подчинение штаба 2-й армии .

Описание конструкции

Корпус

Вооружение

Двигатель и трансмиссия

Ходовая часть

Прочее оборудование

Операторы

Служба и боевое применение

Штатно-организационная структура

На всём протяжении Первой мировой войны бронеавтомобили «Руссо-Балт тип С» состояли на вооружении только одного подразделения - 1-й автомобильной пулемётной роты. Штатно-организационная структура роты была утверждена резолюцией военного министра В. А. Сухомлинова от 19 августа 1914 года, однако впоследствии претерпела ряд небольших изменений. Итоговая структура роты выглядела следующим образом:

• Штаб роты ;
• 4 взвода бронеавтомобилей (по 2 е пулемётных и 1 й пушечной бронемашине в каждом; состав взводов см. в таблице ниже);
• Части обеспечения (включали семнадцать легковых и семь грузовых (из них два использовались как боевые машины) автомобилей, а также один санитарный автомобиль (мобильный лазарет), один автомобиль-прожектор и четырнадцать мотоциклов).

Первая мировая война

19 октября 1914 года рота отправилась на фронт и была передана в оперативное подчинение штаба 2-й армии . Боевое крещение роты прошло в боях под Лодзью -10 ноября 1914 года в составе Ловичского отряда генерал-лейтенанта В. А. Слюсаренко. Эффект первого боевого применения новой броневой части был ошеломляющим. 10 ноября шесть пулеметных бронеавтомобиля под командованием штабс-капитана Б. А. Шулькевича прорвалась через занятый противником город Стрыков, а два пушечных автомобиля поддержали огнём наступление 9-го и 12-го Туркестанских стрелковых полков. Немцы, попав между двух огней, были выбиты из города, понеся крупные потери. За этот бой Шулькевич был награждён мечами и бантом к ордену Святого Станислава III-й степени.

Примеров боевой доблести солдат и офицеров 1-й автомобильной пулемётной роты в первых боях великое множество. Так, -21 ноября 1914 года за легендарный бой у Пабьянице штабс-капитан П. В. Гурдов был награждён Орденом Святого Георгия IV-й степени «за то, что в боях под п. Пабьянице 20 и 21 ноября 1914 года с 4 бронеавтомобилями выдвинулся вперёд по шоссе Ласк без прикрытия и, приблизившись на 150 шагов к наступающей колонне противника, нанёс ей большой урон и привёл её в полное расстройство, продолжая действовать несмотря на то, что штабс-капитан Гурдов и все пулемётчики были ранены, причём все автомобили, хотя и повреждены, были вывезены из боя» , став первым Георгиевским кавалером в роте. Кроме него ещё двенадцать нижних чинов 4-го взвода, участвовавших в этом бою, были награждены Георгиевскими крестами IV-й степени (приказ по 2-й армии за № 1806 от 26 ноября 1914 года).

Трофейные машины

Бронеавтомобили схожей конструкции

Помимо броневиков «Руссо-Балт тип С», в Русской Императорской армии имелось несколько бронеавтомобилей, в той или иной мере конструктивно сходных с ними.

Сохранившиеся экземпляры

До наших дней не сохранилось ни одного экземпляра бронеавтомобиля «Руссо-Балт тип С». Однако в 2009 году мастерской КИР «Лейбштандарт» (Москва) по оригинальным чертежам из архивов Политехнического музея, РГАКФД и других была изготовлена полноразмерная модель-копия бронеавтомобиля . Броневик периодически применяется в различных мероприятиях исторической реконструкции , некоторое время экспонат находился в открытой экспозиции Центрального музея современной истории России .

Что касается самих автомобилей «Руссо-Балт», то один из оригинальных автомобилей, «Руссо-Балт» модели «К» с кузовом «торпедо» хранится в Политехническом музее в Москве (единственный полный оригинал), второй - из пожарной линейки, модели «D» - в автомузее в Риге (частичный оригинал, кузов - копия производства 1980-х годов).

Оценка машины

«Руссо-Балт тип С» в массовой культуре

Напишите отзыв о статье "Руссо-Балт тип С"

Примечания

Литература

• Барятинский М. Б. , Коломиец М. В. Бронеавтомобили русской армии 1906-1917 гг. - М .: Техника-молодёжи, 2000. - 108 с. - 2000 экз. - ISBN 5-88879-029-X .
• Коломиец М. В. Броня русской армии. Бронеавтомобили и бронепоезда в Первой мировой войне. - М .: Яуза, 2008. - 448 с. - (От двуглавого орла к красному знамени). - 4000 экз. - ISBN 978-5-699-27455-0 .
• А. Г. Солянкин, М. В. Павлов, И. В. Павлов. И. Г. Желтов. Отечественные бронированные машины. XX век. - М .: Экспринт, 2002. - Т. 1. 1905-1941. - 344 с. - 2000 экз. - ISBN 5-94038-030-1 .
• Г. Канинский, С. Кирилец. Автомобили Русской Императорский армии. «Автомобильная академия» генерала Секретева. - М .: Фонд «Русские витязи», 2010. - 264 с. - ISBN 978-5-903389-28-5 .
• Холявский Г. Л. Энциклопедия бронетанкового вооружения и техники. Колесные и полугусеничные бронеавтомобили и бронетранспортёры. - Мн. : Харвест, 2004. - 656 c.: ил. - (Библиотека военной истории). - 5100 экз. - ISBN 985-13-1765-9 .
• А. Б. Широкорад . Энциклопедия отечественной артиллерии. - Мн. : Харвест, 2000. - (Библиотека военной истории). - 5100 экз. - ISBN 985-433-703-0 .

Отрывок, характеризующий Руссо-Балт тип С

Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l"imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd"hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m"avez fait l"honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l"eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c"est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu"elle s"y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l"encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l"horloger n"a pas la faculte de l"ouvrir, il ne peut la manier qu"a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.

Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.

Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.